— А что знаете о нем вы? — возразила она. — Хэл, по крайней мере, не поносит его за его спиной. Вы не имеете права на эти беспочвенные обвинения.
— Беспочвенные? — повторил он. — Беспочвенные? Да он в тесных отношениях с Рандольфом Сарном!
— А если и так, — быстро возразила она. — Разве вам осуждать его за это? Разве вы сами безупречны?
Он слегка побледнел, но спокойно отвечал:
— Я никогда не притворялся иным, чем я есть, миледи. Когда ваш дед лежал при смерти, я сказал ему, какова была моя жизнь, и все же он доверил вас мне. Разве я предал это доверие?
— Нет, — признала она. — Нет.
— Тогда доверьтесь мне и сейчас. Позвольте увезти вас в испанский город, как мы планировали. Как только вы окажетесь под протекцией вице-губернатора, никто не осмелится причинить вам вред.
— Но мы в безопасности и так. Я убеждена, что наш двоюродный брат Гидеон не хочет нам зла, а даже если это и так, что он может сделать теперь, когда с нами Хэл? По правде говоря, Криспин, я не знаю, что вас беспокоит!
— Не знаете, — медленно произнес он. — Вы не понимаете, что я боюсь за вас каждую минуту, когда вы находитесь вне поля моего зрения? Когда мы расстаемся хоть на миг, я не знаю покоя. Франсис…
— Нет! Не продолжайте! Я не могу, я не стану слушать. — Она вскочила на ноги и хотела было уйти, но он преградил ей путь. — Криспин, это безумие. Дайте мне пройти.
— Сначала выслушайте меня, — сказал он. — Почему вы боитесь?
— Боюсь, — повторила она. — Вас, Криспин?
— Не меня, — ответил он. — Того, что я скажу вам. Вы ведь прекрасно знаете, что я скажу.
— Криспин, — в отчаянии взмолилась она. — Заклинаю вас, дайте мне уйти. Нам не о чем говорить — не о чем! О, молю вас, поверьте мне!
— Есть, — мягко возразил он. — Почему вы боитесь, Франсис? Вы боитесь меня или себя?
Этот вопрос кольнул ее в самое сердце, и ее светлость решила найти прибежище в притворном гневе.
— Я же говорю вам, что не боюсь! Я знаю, что вы хотите сказать мне, и пытаюсь избавить вас от ненужной боли, поскольку вы, разумеется, и сами понимаете, как это безнадежно. Как вы смеете — вы, пират, — говорить со мной о любви?
Слова сорвались с губ прежде, чем она поняла, что говорила, и мгновение спустя она отдала бы все, лишь бы забрать их назад. Криспин побелел, а его глаза ожесточились.
— Благодарю вашу светлость за откровенность, — озлобленно процедил он. — Позволю себе заметить, однако, что, хотя вы неизмеримо выше меня, это вам не помешало зависеть от меня все эти четыре месяца.
— О, это неслыханно! — В этом гневе уже не было ничего притворного. — Разве в этом была моя вина? Разве не вы заставили меня подняться на борт этого ужасного судна?