— А кто вас услышит? Стены этого замка очень толсты, а почетную стражу перед дверью вы обретете не раньше, чем займете место фаворитки. Но не питайте напрасных надежд, уж я-то сумею этому помешать!
Без всякого соответствия этикету благородной дамы, Флёр барахталась в железных тисках его рук. От этой борьбы рассыпались тяжелые, высоко заколотые волосы, и при каждом резком движении на пол сыпались заколки. Элегантная прическа превратилась в водопад блестящих перепутанных прядей.
Среди всего этого шелковистого хаоса ее глаза пылали от ярости, как зеленые свечи, а нежные губы испускали все проклятия, которые приходили ей в голову.
Похожий на хищное животное, граф злобно улыбнулся:
— Вот, значит, какие штучки таятся под вашей напускной культурой, мадам. Этакая драчливая фурия с сомнительными высказываниями. Придется позаботиться о том, чтобы вы научились не давать волю своему язычку!
— Этого вы никогда не дождетесь, мошенник проклятый. Вы…
Флёр не успела высказать всего того, что хотела, так как его губы закрыли ей рот. Они плотно прижались к ее губам, овладевая ими без остатка, пылая неутолимой страстью. Хотя Флёр, извиваясь, упорно оборонялась от этой агрессии, капитуляция была неизбежна.
В ее прерывистом дыхании уже ощущалась нежность, разбуженная в ней, несмотря ни на что, этим жестоким поцелуем. Все ее тело вплоть до самых укромных уголков испытывало зов плоти. Он заставил ее ощущать ласку и отвечать на нее. Ее кулаки разжались, а напряжение мышц превратилось в нежную податливость. Беззащитная, ввергнутая в омут сладострастия, она напрочь забыла про гордость, самоуважение и клятву мести.
Комната поплыла у нее перед глазами, и проскользнувшее было «нет!» задушили объятия Ива де Шартьера, подхватившего ее на руки и унесшего в расположенную рядом спальню. В странном раздвоении мыслей и чувств Флёр еще помнила, что следовало бы защищаться, что она будет раскаиваться, если не найдет в себе сил бороться до последнего против его замысла. Да, будет раскаиваться! Но все было напрасно, она полностью отдалась лихорадочным прикосновениям его рук, нетерпеливо срывавших с нее остатки разодранной одежды. Огонь борьбы, тлевший между ними с того памятного дня в Пале Турнель, вспыхнул с такой силой и отчаянием, что ни один из них был не в состоянии контролировать свои действия. С немой ожесточенностью Ив де Сен-Тессе овладевал красотой, которая его и раздражала, и высмеивала, и все же засела в его душе как заноза.
Это была совсем не та нежно-эротическая близость, которую испытала Флёр, когда впервые оказалась в его объятиях. Наоборот, она ощущала, что ее порабощают, что ему хочется прежде всего демонстрировать свою власть над ней, что он намеренно возбудил в ней это доходящее до безумия влечение, заставлявшее, забыв обо всем на свете, отвечать на его поцелуи и тоже стаскивать с него одежду.