Когда я вошла к нему в комнату, будущий маркиз сидел на полу и горько рыдал, потому что служанка, принесшая ему завтрак, наступила своей толстой ногой на герцога Веллингтона, и героя Ватерлоо постиг бесславный конец.
Леди Мери, как ни пыталась, не могла его утешить. Она расхаживала по комнате и наносила подолом своей черной юбки еще больший урон войскам обеих сражающихся армий, что, конечно, только пуще расстраивало бедного Эдварда. В самый последний момент я нагнулась и спасла от гибели Наполеона.
— Бабушка, — сказала я, — если ты оставишь Эдварда в покое, он сразу же перестанет плакать.
— Валерия! — обернулась ко мне бабушка и, кажется, только теперь заметила мое присутствие. — Ты неизвестно где пропадаешь, а бедный ребенок никак не может без тебя успокоиться. Что это ты сделала со своей прической? Зачем эта глупая прядь на лбу?
За те восемнадцать лет, что я провела в замке Кардуфф, я научилась выслушивать читаемые мне нотации с самым покорным видом, разумеется, не принимая ничего всерьез. Если бы жива была моя мама или ее старшая сестра, тетя Сара, которая умерла в родах и которая была, по отзывам слуг, добрейшим и самым отзывчивым существом в целом свете, меня бы, конечно, очень расстроили их замечания, но всю эту сухую риторику я пропускала мимо ушей.
Я присела и обняла за плечи плачущего Эдварда.
— Не надо плакать, Тедди, — сказала я. — Герцог Веллингтон, как отважный полководец, получил ранение на поле боя и теперь отправится в лазарет, где врачи помогут ему опять встать в строй. Я попрошу у Бейнса немного клея, и думаю, что уже завтра герцог будет опять командовать своими солдатами.
Всхлипывания вдруг прекратились, и Эдвард обеими руками обнял меня за шею, так что я потеряла равновесие и повалилась на пол.
— Вэл, только ты одна не обижаешь меня! — сказал будущий маркиз, которому шел двадцать третий год, но умственное развитие которого находилось на уровне пятилетнего ребенка.
Всякий раз, когда я смотрела в его голубые глаза, видела его большое, неповоротливое тело, меня охватывало острое чувство жалости.
Выйдя из комнаты Эдварда, я встретила служанку, которая спешила во флигель сообщить сэру Генри, что в замок прибыл учитель. От нее-то я и узнала об этом волнующем событии.
Сэр Генри, отец Эдварда, муж тети Сары, старшей дочери сэра Уильяма, маркиза Кардуфф, уединялся во флигеле, чтобы писать историю рода Вернов, который насчитывал уже восемь веков. Узнав недавно об этом, я подумала, какую все-таки злую шутку подстроила судьба, если этот род закончится на слабоумном Тедди.