Инспектор ушел, а Балантайн стоял в комнате, чувствуя огромное потрясение. Три… даже два месяца тому назад он был уверен во многих незыблемых вещах — а теперь они разбились на мелкие кусочки. Большинство из них касалось женщин. Всю надежность его жизни — не материальную, а эмоциональную — обеспечивали, как он считал, женщины. Но Кристина, как выяснилось, связалась с этим ужасным слугой и теперь собирается замуж за Алана Росса. Слава богу, хоть это дело благополучно разрешилось. Хотя роль Огасты тут была довольно сомнительной, он еще не определил ее. Ефимия Карлтон носит под сердцем ребенка от другого мужчины, что и вовсе необъяснимо. Она предала хорошего человека, который ее любил. Бедная Елена Доран была обманута, использована и убита. Или она сама пошла на это? Они никогда не узнают правды. Эта мысль, больше чем любые другие, причиняла боль.
Но почему-то самой волнующей из всех была мысль, которую генерал меньше всего желал держать в голове. Это мысль о той теплоте, с которой он относился к Шарлотте Эллисон, о том удовольствии, которое доставляло ее присутствие, о той остроте, с которой он мог вызвать в своем воображении изгиб ее шеи, богатство красок волос… Он помнил, как она смотрела на него, как относилась ко всему, что делает и говорит — неважно, правильно или нет.
Это нелепо! Она не волнует его, он не питает никаких надежд, она его не смущает. Не было и чувства одиночества, когда она отсутствовала. Эта молодая женщина воспринимала его только как работодателя.
Или, может быть, он был немного ближе? Ему казалось, она уважала его. Разве смел он вообразить, что она любила его? Нет, конечно, нет. Нужно отогнать даже мысль об этом. Он делает из себя идиота.
Балантайн взял бумаги и стал яростно их читать, хотя прошло целых пять минут, прежде чем слова стали складываться в отдельные образы, которые, в свою очередь, зажили полнокровной жизнью отдельно от разброда в его голове.
Даже за обедом разговор протекал мимо его сознания. Естественно, генерал оплатит свадебные расходы, но все приготовления он полностью переложил на Огасту. Он сделает все, как ему скажут, и будет настолько приятен, насколько от него потребуется. Но он отстранился от всех хлопот.
Генерал почти не слышал обмена язвительными репликами между Кристиной и Брэнди о гувернантке из соседнего дома. Их разговор, насколько он смог просочиться в его голову, состоял из пренебрежительных замечаний Кристины и яростных защитных речей Брэнди, настолько яростных, что в другое время отец семейства потребовал бы объяснений. Подсознательно его тревожил тот факт, что Брэнди, возможно, имеет пристрастие — это становится семейной традицией — к любовным утехам со служанками. Конечно, согласно общественному мнению, у мужчин здесь иные права, нежели у женщин, но это имело бы гораздо больше смысла, если бы сын развлекался подальше от дома.