Год 2990 (Корбут) - страница 41
Рука скользнула вдоль пояса, но ни пояса, ни кольта, ни какой-либо одежды на нем не оказалось. Он был совершенно голым, и только теперь это понял. Мягкое ласковое прикосновение чьей-то руки, пальцев, к его груди заставили сердце забиться чаще. Он услышал ее запах, почувствовал теплоту тела и губы ее на своем лбу. "Саша", - произнес он, но, открыв глаза, увидел Катрин. - У вас все нормально? Я подумала, что у вас жар, - вы бредили... Он вперил в нее взгляд и ничего не ответил. - Саша, кто она? - Его мать, - посмотрел он на сына. - Мы были... Впрочем, это долгая история. - Разве нам есть куда торопиться? - грустно улыбнулась Катрин. Ему нравится ее улыбка, - решил он. "Она права, нам некуда торопиться впереди вечность...". - Нам все труднее дышать. - Я обещал вам, что воздуха нам хватит на неделю, а мы протянули в два раза больше. Здешний фильтр не предназначен для подобных случаев. Его задача гораздо скромнее..., - он оборвал свою разговорчивость, ему не свойственную. - Зато еды нам хватит на месяц... За нами ведь придут? - Вы о ваших коллегах или о космодесантниках? Я очень на это надеюсь... Крейсер, о котором вы упоминали, с какой целью он пришел к "Леонардо да Винчи"? - Не знаю. Я всего лишь стюардесса. - Ему трудно дышать, - глядя на сына, с тревогой повторил Алэн. - Нет, вам это кажется, - после некоторого раздумья, прислушиваясь к ровному дыханию спящего малыша, сказала Катрин. - К тому же, он спит и, насколько я понимаю, находится под действием наркотиков. Нет, не переживайте, он в более выгодном положении, чем его отец... Вы любите его?
- Он - все, что у меня есть... "Она славная: вернула мне сына и, по сути, спасла мне жизнь, когда вернулась за мной в ресторан-клуб...", - чувствуя, как накатывается дремота, думал он. Обычно они говорили мало. А в последние дни спали все чаще и все больше. И даже в редкие часы бодрствования пребывали в каком-то полусонном состоянии. - Это вы тот человек, который похитил ребенка? - неожиданно спросила Катрин. Алэн сделал вид, что спит сном глубоким и спокойным.
Харон будто норовистый жеребец, не покорности ради, а лишь скрывая коварство, явил смирение. На какое-то время мы вообще забыли о его характере... Впрочем, разве забыли, если перед глазами каждую ночь стояли Крис, Арно, Алекс? Через день после того, как я нашел Клода, Мигеля и Фредерика, в десяти километрах условно севернее, с поправкой 10о на запад, мы обнаружили несколько основных модулей платформы. Уцелевшие ее остатки покоились на краю горного плато, вознесшегося над зеленой пустыней на высоту около тысячи метров. И, по сути, весь день мы карабкались по этой отвесной стене. Следуя лишь интуиции. Но удача улыбнулась нам (как хотелось в это верить), и мы снова обрели надежду, что наша миссия не окончится так бесславно. Шли двенадцатые сутки нашего пребывания на Хароне. Над зеленой пустыней, над плоским, как стол, плато, простиравшемся на несколько километров до следующей стены, высотой в те же тысячу метров, служившей точкой отсчета для следующего плато, за которым где-то была другая, и третья, и десятая стена, и десятое плато, над всей этой странной архитектурой ландшафта вставала ночь, как обычно, в неподвижной своей мертвой тишине, теплая и слепая. Лагерь спал. Фредерик - в медицинской капсуле; ему вживили глаза и пытались нарастить хрусталик; Мигель - в кресле, забывшись за бутылкой виски (я знал, что утром он будет глотать стимуляторы, а вечером опять возьмет тюбик с концентрированным виски, стакан воды, смеситель, опять наполнит порожнюю бутылку огненной водой и пошлет все в чертям). Спал и Клод. Беспокойно. Я догадывался, уже тогда догадывался, что с ним не все в порядке. Мы вернули себе лагерь, но стали столь же беззащитными, как древний человек в диком, жестоком, первозданном мире. Может быть, я преувеличиваю... У нас ведь было оружие. Но я говорю о силовом поле, потому что ощущение безопасности у человека давно стало неразрывно связанным с его присутствием. Я думал о нем в то мгновенье, когда увидел приближающийся к нам свет в дали пустыни. Я схватился за фонарь. Луч метнулся в ночь, пробежался по белой, в его рукаве, пыли и скрестился с лучом другим, словно шпага со шпагой... Вспышка была яркой, резануло глаза. Я открыл их - и тотчас зажмурился. Потом понял, что уснул на вахте, и мне стало не по себе. "Что это был за свет?" - сразу вспомнил я. Фонарь лежал рядом. Вокруг простиралась черная бездна. Но, бог мой! В той бесконечности я увидел луч света. Через мгновенье его уже не было...