На рассохшемся паркете рядом со столом лежала огромная кованая люстра, похожая на многорукое чудовище; на каждом бронзовом щупальце был вычеканен глаз.
Мастер Хэм скрипнул зубами, увидев этот символ. Перед глазами колыхнулось видение: эта самая люстра слетает с цепи и летит ему на голову.
«Да, несомненно, это тот самый зал, где четыре года назад… где четыре года назад!» – повторял про себя бывший глава Охранного корпуса.
Черепки Котла лжи также валялись нетронутые. Их покрывала какая-то желтая пушистая плесень, при одном взгляде на которую у мастера Хэма заныли от стылого ужаса зубы и суставы. Кое-где на полу виднелись странные студенистые натеки, вздрагивающие, будто кто-то беззвучно, но с силой бил в перекрытие снизу.
Жаркое тошнотворное чувство обожгло мастеру Хэму гортань и пищевод, и его выворотило наизнанку.
– Дальше будет хуже… – вдруг прозвучал рядом голос Ялинека. Он пришел в себя и незаметно поднялся, пока мастера Хэма рвало. Брешак остолбенело смотрел на свою чудовищную рану. Его рука висела обездвиженная.
– Как ты?
– Мне не больно.
– Ты можешь идти?
– Мне не больно. Я могу. Я сам… Ее нет… Внизу.
– Что сам? Кто она? – вырвалось у мастера Хэма, все с большей тревогой глядящего на своего спутника.
– Сам покажу… Это здесь.
Мастер Хэм медленно спрятал фальгар в ножны. Чутье проверенного, опытного воина подсказало ему, что оружие не пригодится. Бессильно.
Путь лежал в подвал. Они спустились по спиралевидной лестнице, состоящей из сотни земляных ступенек, накрепко схваченных чудовищным холодом. За какую-то пару минут мастер Хэм промерз до костей, и к последней ступеньке он уже не чувствовал пальцев ног.
Шагнув на ту самую сотую ступеньку, он оказался на пороге сводчатого зала. Его стены были сложены из огромных ледяных блоков. Вдоль них стояли трех-, четырехугольные, крестообразные, ромбовидные рамы всех размеров, с которых свисали ремни, разноцветные полые трубки, едва видимые глазу серебряные нити, кое-где собирающиеся в пучки и испускающие неяркое сияние. Прямо в стене, во льду были вырублены ниши сложных очертаний, в которых помещалось огромное количество колб, сосудов, стеклянных пробирок и металлических форм. Прямо изо льда торчало оружие самых разных видов и назначений – от широкого мясницкого ножа, с полосой для кровостока и тяжелого двузубца до парящих бабочек-бритв, крошечных полусфер с заточенными краями и узкой серебряной полосы хирургического скальпеля.
Из ледяной стены смотрело несколько перекошенных морд. Когда-то, наверно, все это принадлежало живым существам. Может, даже людям. Но сейчас выражение застывших лиц, остановленное мгновенной смертью, было одинаковым у всех: выпученные стеклянные глаза, оскаленные рты с вываленными и частью обкусанными языками.