– Я тебя слушаю, – отчеканил он.
– Ну как же… Вы что-то говорили о том, что нам рано или поздно придется сойтись лицом к лицу с Черной Токопильей и с Предрассветными братьями? Так, совсем недавно? Почему-то мне захотелось об этом поговорить.
В юном лице Ариолана Бэйла, состаренном многолетней спесью, что-то изменилось, и он стал выглядеть на свои восемнадцать лет.
– К чему ты поднял эту тему? – резко выпрямился он. – Я хотел бы знать, зачем ты говоришь мне все это?
– На всякий случай, – отозвался Себастьян. – Тебе, вероятно, куда лучше моего известно, просвещенный мастер Ариолан Бэйл, что острова Аспиликуэта, куда по просьбе твоей невесты мы сейчас плывем, всегда были местом диковинным, диким, удивительным. Красивым местом… Прелестным оазисом, где отчего-то не живут люди. Ты же наверняка знаешь, как контрастируют между собой невзрачные материковые берега, скажем, близ Угурта, и береговая линия архипелага Аспиликуэта? Правда? Эти голубые лагуны, все эти пляжи с песком белым, красным, желтым, с песком теплым нежным, как волосы любимой девушки?
– Э-э-э… Басти! – попытался вмешаться околачивающийся неподалеку Ржига. – Ты что такое несешь?
– А ну… з-замолчи! Б-ба… ба-алтаешь, как б-ба… ба-ба! – внес посильную лепту в разговор и барон Армин. – Хыррр…
Себастьян, кажется, хотел добавить к уже сказанному еще пару ласковых слов, но здоровенная ручища опекуна дотянулась до его лица и накрепко запечатала рот.
О, несмотря на видимую неуклюжесть и мешковатость, барон Армин был силен! Несколько тщедушных попыток высвободиться ни к чему не привели. Бледный, задыхающийся, с оцарапанной желтыми баронскими ногтями шеей, Себастьян упал на палубу. Он запутался ногами в снастях бегучего такелажа и повторно упал при попытке встать.
От предательской наливки повара Жи-Ру кружилась голова…
Страшно было не это. Извернувшись на палубном настиле и больно ударившись подбородком о какую-то чугунную штуку для крепления снастей, Себастьян поймал на себе неподвижный взгляд Аннабели.
Вот это и было страшно. Ровное, спокойное презрение. В последний раз он видел у нее такой взгляд, когда двое пьяных конюхов посадили визжащего Ржигу в чан с помоями. Причем кверху ногами. Конечно, это презрение предназначалось отнюдь не наглотавшемуся мутной мерзости брешаку-поваренку, а его тупоголовым мучителям.
А вот теперь – ему, Себастьяну.
Он даже не стал подниматься, а просто отполз к левому борту и сел к нему, больно упершись острыми лопатками в деревянную обшивку. К нему медленно приблизился барон Армин. Он сопел, размазывал по левому углу рта жирный соус и время от времени притопывал ногой. Вопросы, один за другим брошенные в Себастьяна, были под стать этим действиям опекуна: