– Ты кому же это хамишь, порося? Надеюсь, теперь понял, на кого наседал, лягушачий помет? То-то! Ариолан Бэйл – это… э-э-э… Ого-го! – не найдя эпитета, достойного отразить все превосходство мастера Бэйла над незадачливым поклонником его невесты, воскликнул барон. – Вижу по твоей роже, что тебя немного поставили на место. Так-то, брат…
Добрый дядюшка Армин, выговорившись, существенно сбавил обороты и смотрел на Себастьяна безо всякой неприязни. К несчастью, его воспитанник был не в том состоянии, чтобы воспользоваться вновь возобладавшим в опекуне сытым благодушием.
Не поднимая глаз, он тихо сказал:
– Когда вы вышли от владетеля Корнельского, у вас была еще более жалкая рожа, чем сейчас у меня…
Глухо ударила в борт высокая волна. Несколько брызг долетели до обрюзглой физиономии барона Армина, который густо побагровел и ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Наконец он заговорил. Все, на что его хватило, – это зловеще процедить:
– Та-ак!
И сразу же удалился.
Тем, кто знал барона Армина хоть немного, сразу бы стало ясно, что это намного хуже любых воплей, оскорбления, брызганья слюной и даже рукоприкладства.
И Аннабель, и Ариолан Бэйл, и сопровождающие их студенты слышали каждое слово этой безобразной сцены. Ибо барон говорил очень громко, не стесняясь… Ну а тихие слова Себастьяна донеслись еще явственнее, потому что за мгновение до того, как он начал отвечать барону, на судне разом, словно по единому вздоху, по мановению властной руки воцарилась мертвая тишина.
Впрочем, вскоре о Себастьяне забыли. Или сделали вид…
Ибо на горизонте показался тот самый архипелаг Аспиликуэта – точнее, его сердцевина, центральный и самый большой остров Куэта-Мор, сверху похожий на разломленный гигантский плод. Вокруг него, как чешуйки этого плода, роились многочисленные маленькие острова, островки, гряды камней, извилистые подводные хребты и скалы…
Сначала это было невнятное вытянутое пятнышко на горизонте, над которым стояло неподвижное белое облачко. Потом из океана поднялась череда пиков, цепь, господствующая над островом и окруженная черными соснами. И только потом стало видно, что эти пики – всего лишь мрачное навершие, крошечная часть светлой и приветливой суши.
Остров был великолепен. Бриг «Летучий» шел вдоль его побережья на расстоянии какой-то морской полулиги, и отсюда восхищенным взорам Аннабели, девушек и их сопровождающих открывались живописные бухты, окаймленные широкой полосой светло-серебристого и белого песка, за которой поднимался густой лесной массив.
Высокие деревья были оплетены лианами с лиловыми, белыми и желтыми цветами. И плыл в теплом воздухе нежный, как дыхание ребенка, аромат.