Остаток дня Зейн провел, стараясь привести в порядок то, что окружало мать. Он позвал плотника вставить стекло и починить крышу, убедил Ханну съездить с ним в Нью-Браунфелс, где они зашли в супермаркет и накупили еды, которой хватило бы, чтобы два месяца кормить половину Бандеры. Потом сходили в хозяйственный за краской для дома и в цветочный за комнатными растениями. Зейн купил герань, темно-красный шалфей и шесть цветущих кактусов, чтобы посадить перед домом. Он отвел мать в парикмахерскую, где ей вымыли голову и сделали стрижку, купил ей новое выходное платье. На обед они приготовили барбекю, лучше которого Зейн не пробовал за последние два года.
Вернувшись домой, он провозился до поздней ночи, отмывая кухню, сажая цветы, складывая отцовскую одежду. Они решили отдать ее для бездомных в Сан-Антонио. Прежде чем лечь спать, Ханна подошла к сыну и обняла его.
— Это Господь послал мне тебя сегодня.
Зейн поцеловал ее в лоб.
— Да, мама. Это Он.
В 1980 году на сценах хьюстонских ночных клубов царила тема «Городского ковбоя». Теперь бар Мики Гилли в Пасадене заполняли не местные забияки ковбои со своими подружками, а несметные толпы туристов. Всю ночь напролет брыкался механический бык и лились потоки пива. В центре Хьюстона огни баров в стиле кантри заливали светом Вестхеймер-стрит, Ричмонд-стрит и Вудвэй. Однако нигде городские ковбои не были такими городскими, как в ночном клубе «Элан», — там проходили съемки «Городского ковбоя».
Молоденькие хьюстонские девочки из богатых семей в узких кожаных джинсах, замшевых куртках с бахромой, грубых сапогах и белых ковбойских шляпах толклись среди сурового вида парней в облегающих майках и еще более облегающих джинсах «Левис». Танцевали тустеп и соблазнительные сельские вальсы на манер жителей Алабамы. Биржевые брокеры, торговцы недвижимостью, нефтяные менеджеры и компьютерные чародеи сбрасывали костюмы от «Брукс Бразерс», чтобы провести вечер в ковбойском наряде. Хьюстон гудел, и весь мир съезжался поглазеть на это.
Чтобы пробиться к бару, Зейну пришлось пустить в ход локти. Даже в Манхэттене он не видел такой давки. Он взял пива и, потягивая его, стал осматриваться. Рядом с ним стояла девушка, обтянутая настолько, что сквозь одежду проступали все се родинки. Как и у всех вокруг, волосы у нее были взбиты, словно копна сена, а в ушах болтались крупные серьги из индейских бусин, перьев и кусочков золотой кожи.
Зейн заметил, что девушки тоже наблюдают за ним. Они по-мужски открыто оценивали его тело. Их смелые взгляды могли испугать любого, даже самого заядлого искателя приключений. Эти женщины знали, чего хотят, и не сомневались, что получат свое.