— Нет, — я покачала головой. — В ней было что-то демоническое.
Точно было! Я уверена. Слизь пахла отвратительнее, чем скунс или помои. И вообще противоестественно! На редкость мерзкая вонь.
— Ниди, не хочу показаться занудой, но тебе нужно поговорить со школьным психологом. Я за тебя волнуюсь, — он погладил меня по руке.
— Чип, я не вру! И не сошла с ума!
— Конечно, не сошла! Все просто так переживают, и неудивительно, что у тебя…
— Поехала крыша?
Я в бешенстве отвернулась и заметила, что ко мне идет Колин Грей. Он — гот, хотя и довольно милый. Черная подводка для глаз, черный лак, браслеты с шипами. И сережка в нижней губе — мне, правда, всегда казалось, что это клипса. Мы же все-таки живем в Дьявольской котловине. За сережку Колина бы мама убила.
— Привет, Ниди! — поздоровался он.
— О, Колин! Привет! — ответила я.
Чип ревниво придвинулся поближе.
Колин нагнулся и театрально прошептал:
— Я слышал, ты вчера тоже побывала в горящих окопах!
Ну да, конечно, гот хочет послушать про смерть. Нет, я в такие игры не играю.
— Ага.
Колин ждал, что я добавлю что-нибудь еще, но я мочала.
— Рад, что ты не умерла. Серьезно.
Ой, как мило! А ведь он не шутит.
— Спасибо!
Колин ушел, а Чип посмотрел на меня подозрительно.
— И как это вышло, что ты дружишь с Колином Греем? — спросил он. — Я думал, он только с «Мертвячками» общается.
Я невольно взглянула на девчонок в черных кожаных нарядах и с браслетами, стоящих в противоположном конце коридора. Готы организовали свой собственный клуб, но девушки из-за чего-то разозлились и, решив отстаивать свои права, основали общество «Мертвячки». Они постоянно читают стихи в кафе, а одна даже аккомпанирует на аккордеоне. Кажется, ее зовут Триш.
— Так получилось, — ответила я. — Мы вместе ходим на документальный роман. Колин очень хорошо пишет, мрачно, но с чувством.
— Я тоже хорошо пишу! И тоже с чувством! Хотя и ничего из себя не строю!
Я улыбнулась Чипу и убрала ему волосы за уши. Так приятно, что он ревнует!
— Проводишь меня домой?
— Конечно, малыш, — Чип обнял меня, и мы пошли на улицу.
Для февраля в Дьявольской котловине было довольно жарко, и снег уже растаял, но не зря же все говорят о глобальном потеплении. Мы шли по городу, а под ногами у нас хрустели старые листья, которые так и не убрали прошлой осенью. Чип поддерживал меня, как мог.
— Ты эту ночь, наверно, едва помнишь.
— В том-то все и дело! Я ее помню лучше некуда. В мельчайших деталях. Выступление, потом пожар, все-все-все. В особенности, что случилось потом.
— Вот про «потом» я чего-то не очень понял.