Граве был захвачен врасплох.
— Я не знаю, — признался он. — Но если Аргус» дал адрес...
Канарис остановился и обернулся к майору.
— Так думают в гестапо, — сказал он. — Но наши друзья ошибаются.
— Ошибаются, господин адмирал?
— Поставьте себя на место русских, майор. Они утратили связь с двумя группами разведчиков в Берлине. То, что групп было две, явствует из наличия двух адресов, сообщенных в Брюссель. Если бы Лаубе и Штраух принадлежали к одной группе, то не существовало необходимости давать сразу два адреса: найдя либо Лаубе, либо Штраух, связной из Брюсселя находил обоих. Вы согласны?
Граве переступил с ноги на ногу. Его мутило от запахов оранжереи, он еще не оправился от шока, нанесенного сообщением об исчезнувшем связном, и соображал туго.
— Да, но кто-то мог оказаться в отъезде... — выговорил майор.
— Допустим. И все же давать два адреса, если разведши входят в одну группу, бессмысленно. Обратите внимание: Москва назвала брюссельскому связному еще одно имя - доктора Крамера, но адреса Крамера не дала. Почему? Да потому, что Крамер, как мы теперь знаем, был хорошо знаком с Лаубе. А вот адрес Инги Штраух связной получил! И получил он этот адрес только по той причине, что Генрих Лаубе ее не знал.
— Действительно...
— Я скажу больше, — продолжал Канарис. — Я думаю что брюссельский связной и не имел полномочий взывать Штраух с Лаубе. Дело не в том, что две изолированные группы всегда имеют больше шансов уцелеть. в случае провала одной другая остается неприкосновен
Дело еще и в другом!
— Но мы с самого начала исходили из версии, что речь о двух отдельных группах! — обрадовался возможностью вставить слово Граве.
— Правильно. Однако кое-чего мы узнали.?-
— Могу вас обрадовать: граф фон Топпенау уже дал показания.
— Он завербован неким Больцем от имени Интеллидженс сервис.
" Значит, он признался?!
И видимо, он говорит правду. то русские и в этом случае проявили себя великолепными мастерами нашего дела. Во всяком случае, психологию графа они, конечно, изучили до тонкости. Да и сама идея блестяща — использовать своего яростного противника, как самого надежного союзника. Это был гениальный ход, майор. Ведь граф, как многие аристократы, относится к существующему режиму без особого энтузиазма... Но сейчас речь не об этом. Речь о признаниях графа. Они многое объясняют. В частности, почему молчит Штраух.
— Я не совсем понимаю...
— Гестапо предъявило ей телеграмму из Москвы, не так ли?
— Да.
— А Штраух тоже могла думать, что работает на Лондон, майор. И считала эту телеграмму фальшивкой. Верила, что следствие находится на ложном пути и не соберет никаких доказательств.