Алферов же положил на стол генерала сообщение «Семнадцатого», что советник Кирфель, он же «Вера», по-прежнему находится в Бухаресте, что встреча с ним состоялась и «Вера» говорит об отсутствии каких бы то ни было признаков слежки. «Вера» сообщил, что знает об аресте «Альфы» и фон Топпенау.
Он пережил трудное время, готовясь к неожиданному аресту или по меньшей мере к нелегкому объяснению по поводу его польских знакомств. Однако ни объяснения, ни тем более ареста не последовало. «Вера» сказал, что по слухам, просочившимся из Министерства иностранных дел Германии, фон Топпенау обвиняется в том, что. находясь в Варшаве, попал в руки красавицы полячки и был завербован ею для службы в польской разведке и разведках союзных с Польшей государств, в первую очередь английской. В чем обвиняется Инга Штраух - неизвестно. «Вера» не рискнул допытываться, чтобы не навлечь на себя ненужных подозрений. Он надеется со временем узнать подробности...
«Семнадцатый» запрашивал указаний о дальнейших действиях.
Генерал, изучив сообщение «Семнадцатого», вызвал Алферова и Васильева и приказал приступить к выполнению следующей части плана.
— Будем надеяться, что «Альфа» жива. - сказал генерал. — Во всяком случае, ясно, что гестапо пущено по ложному следу. Это уже не мало. Похоже, Инга сохранит нам группу... Сколько ей лет, капитан?
— Тридцать один год, товарищ генерал.
— Совсем молодая, — тихо сказал генерал. Совсем еще молодая».
Всю ночь накануне суда она не смыкала глаз.Думала о том, что скажет и как скажет
Снова вспоминала товарищей мысленно прощалась с ними.
Она понимала, сколько им пришлось пережить со дня ареста. Ведь их жизнь все то время осталось там»
Не ее. Их жизнь? Нет, не только тысячи жизней зависела от нее. Солдаты наверное, и не догадаются, почему их полк или дивизию внезапно перебросили на другой участок фронта, почему их атака оказалась такой успешной, а замыслы фашистского командования сорвались... Война еще не кончена. Ее друзья будут жить.
Они доделают то, что не сумела довести до конца, до победы она.
И это их предлагал ей предать Хабекер?! Ничтожество!
Не случайно на последних допросах Хабекера интересовало, сколько же ей платили и где скрыты ее деньги. Он успокоился лишь тогда, когда услышал, что у Штраух есть счет в английском банке. Он поверил, не колеблясь. Если бы он знал, что она никогда, ни разу в жизни не воспользовалась даже дружеской помощью, он бы стал в тупик... Но ему нельзя было бросить в лицо это. Ведь гестаповцы уверены — без денег работают только коммунисты. А она обязана выдавать себя за ту, за кого ее приняли. Во имя друзей. Во имя общего дела. Во имя победы.-