— Не понимаю. Из каких Кругов?
— Из самых различных. Он, например, был личным другом Бенеша, встречался с Хорти и с другими лидерами. Больц всю подноготную восточноевропейской политики знал.
— Даже так?
— Да, именно так, криминаль-комиссар.
— Кому же он предоставлял информацию?
— Нашему послу в Польше, криминаль-комиссар, фон Мольтке. Из-за этого Больца и считали чрезвычайно полезным человеком. Потому и доверяли.
Хабекер озадаченно смотрел на Штейна.
— Но если сказанное вами истина, то Больц действительно мог приносить пользу! — заметил Хабекер.
— Не знаю, — возразил Штейн. — Мой предшественник. как мне хорошо известно, неоднократно обращал внимание министерства на чересчур тесные связи Больца с ведущими лицами польского посольства. У моего предшественника эти связи вызывали опасения.
— Почему? — спросил Хабекер.
— По той причине, что Больцу слишком уж верили, — ответил Штейн. — И посол, и фон Топпенау доверяли содержание служебных документов. Больше того, Больцу поручали даже составление официальных отчетов Посольства в Берлин.
— Не может быть! — сказал Хабекер. — Это вопиющее нарушение правил!
— И тем не менее это так! — возразил Штейн. — В свое время абвер, озабоченный утечкой некоторых сведений политического характера, запрашивал руководство НСДАП в Польше относительно Больца.
— И каким был ответ?
— Этого я не знаю, но, судя по тому, что Больца оставили в покое, — благоприятным... Вообще-то Больц давал чрезвычайно тонкие анализы экономики восточноевропейских стран и редко ошибался в политических прогнозах.
— Могу ли я заключить из ваших слов, что вы тоже пользовались информацией Больца?
— Нет! — излишне торопливо сказал Штейн. — Мне приходилось слышать доклады Больца, но его информацию я не использовал. В нем текла не арийская кровь-Вы же понимаете...
«Лжет! — подумал Хабекер. — Впрочем...»
— Где сейчас Больц? — спросил он.
— Не имею понятия, — сказал Штейн. — До тридцать девятого он жил в Варшаве. А теперь эмигрировал, наверное.
— Почему вы полагаете, что он эмигрировал?
— Хм! Человек с еврейской кровью!.. Если он был не желательным элементом даже в Польше, что могло его ждать в Германии? Такие всегда эмигрировали, если успевали.
— Так, — сказал Хабекер. — Ясно. Значит, в тридцать шестом Больцу отказали в доверии. Что, после этого он встречался с послом и графом фон Топпенау?
— В посольстве? Никогда! — твердо сказал Штейн — Но на квартире посла бывал. Об этом знали. Мольтке заявил, что имеет право на частную информацию.
— А фон Топпенау? Он тоже продолжал видеться с Больцем?