— Здравствуй, маленькая! Это я! Приехал! В приемной редакции царила обычная предвыпускная суета.
Возле ее стола топтался с полосами в руках корректор, просил доложить Вольфу, что хочет переговорить относительно статьи, содержащей критику муниципалитета.
— Хорошо, — сказала она в трубку. — Мне необходимо срочно увидеться.
— Мне надо хотя бы умыться, — шутливо ответил Эрвин.
— Я освобождаюсь в восемь, — сказала она. — Ты можешь встретить?
Эрвин помолчал. Очевидно, его насторожила холодная сдержанность тона.
Потом ответил, как всегда, весело:
— В половине девятого на углу, возле нашей «фотографии». Устраивает?
— Устраивает, — ответила она.
Весной в половине девятого улицы Берлина кажутся пронизанными голубоватой дымкой. Еще совсем светло, но сумерки уже угадываются. Люди никуда не спешат: тем, кто кончил работу, хочется подышать воздухом, а безработным вообще некуда торопиться... Их «фотографией» они с Эрвином называли маленькое ателье, где как-то снялись вместе, поделив полученные карточки поровну. Эрвин уже стоял на углу, высокий, светловолосый, с платом через плечо. Женщины оборачивались на него. Ей хотелось броситься к Эрвину, обнять его, спрятать лицо У него на груди. Она нарочно замедлила шаги. Если рассказанное правда...
Эрвин увидел ее. Улыбнулся, но улыбка вышла тревожная.
— Алло! — сказал Эрвин. — Тебе нездоровится?
— Нет, все в порядке, — сказала она. — Как съездил?
— Что-нибудь случилось? — спросил он, беря ее под руку.
— Пустяки, — сказала она. — Обычные редакционные распри... Куда мы пойдем?
— Я бы выпил кофе, — сказал он.
— Нет, — сказала она. — Потом... Устала. Хочется побыть на воздухе. Мне надо поговорить с тобой.
Она почувствовала, что Эрвин внимательно смотрит на нее. Сделав несколько шагов, он сказал:
— Ну что ж... Мне тоже это необходимо.
Он остановился, подзывая такси.
— У тебя появились деньги? — спросила она.
— На такси хватит, — ответил он, открывая перед ней дверцу. — Разве мы не можем позволить себе хотя бы такую роскошь?..
Шофер отвез их на Зальцзее.
В аллеях парка, тесно прижавшись друг к другу, сидели молодые парочки, степенно прогуливались, чета за четой, пожилые супруги.
За столиком кафе-молочной, расположенном на берегу озера, Эрвин положил ладонь на ее руку. Она отняла руку, сделала вид, что разглядывает ленивых лебедей, плавающих по тихой воде. Официант принес взбитые сливки, булочки и кофе.
— Итак? — спросил Эрвин. — Ты хотела о чем-то спросить?
Она прямо поглядела в его серьезные карие глаза. Неужели эти глаза лгали и сейчас?
— С тобой что-то происходит, — сказала она не звонишь. Уезжаешь, не сказав, куда и зачем.