В пять ей пришлось уйти: к шести возвращался с работы муж.
— Вы довольны? — спросила мадам Арендтри.
Граф положил перед мадам еще одну купюру сверх условленных.
— Я бы хотел видеться с мадам Женевьевой по средам и пятницам, — сказал он.
Так постепенно он втянулся в беспечную, легкую, пьянящую, как молодое вино, жизнь, и ему уже почти не приходилось делать усилий, чтобы совершенно не вспоминать о войне, о Берлине, о «мистере Смите» и прочих печальных реалиях этого кровавого мира.
Кровавый мир напомнил о себе сам.
Однажды поздним утром коридорный, чистящий обувь, постучав, передал фон Топпенау плотный почтовый конверт без обратного адреса.
Не вскрывая конверта, граф всмотрелся в штемпели. Письмо отправили из Парижа вчерашним утром. Мадам Арендтри послать это письмо не могла: накануне Топпенау встречался с малюткой Женевьевой, разговаривал с мадам, и та ни словом не обмолвилась о каком-либо послании. Женевьева тоже, конечно, не писала. Тем более не знала адреса.
Топпенау запер дверь на ключ, прошел в дом задернул занавеси, зажег ночник. Положив плотный конверт на туалетный столик, смотрел на написанное энергичным незнакомым почерком.-возникло тошнотворное ощущение пустоты, желудок инстинктивно втягивался, губы высохли.
Извещение из банка прислали бы в фирменном конверте. Из военной комендатуры или из другого официального учреждения — с соответствующей отметкой. Нет! Это было не то. Скорее всего, письмо пришло «оттуда». И это было возмутительно! Ведь он заявил, что не станет поддерживать никакой переписки! Что не хочет получать никаких письменных извещений или поручений! Что связь согласен поддерживать только через одно лицо!
Первым побуждением было порвать конверт, сжечь обрывки, немедленно уехать из Парижа, вернуться в Берлин и устроить скандал. Однако граф сдержался. Он вспомнил полученный совет: в непредвиденном случае не спешить, обдумать возможные последствия опрометчивого шага.
Войдя в столовую, он налил из серебряного графина стакан холодной воды с лимоном, медленно, смачивая губы, выпил до дна.
Постояв, вернулся в спальню.
Сел на парчовую банкетку. Закурил...
Если письмо действительно прислано друзьями «мистера Смита», оно могло побывать в руках военной цензуры или в руках гестапо. Уже один тот факт, что на письме направленном немецкому дипломату, нет обратного адрeca, должен был насторожить тех. кому поручено проявлять бдительность. Значит, это письмо взято на учет и прочитано. Что из этого следует?., А из этого следует- что уничтожать письмо и тем более немедленно уезжать из Парижа, прервав отпуск, нельзя. Это вызовет подозрения даже в том случае, если письмо по внешней линии.. стоит ли вскрывать конверт?