Могут спросить, зачем вы его распечатали,почуствовали неладное?
Стоп! Но ведь почувствовать неладное может только человек, чья совесть беспокойна или нечиста. А совесть графа фон Топпенау, советника Министерства иностранных дел, члена партии с 1933 года, близкого знакомого Риббентропа, приятеля фон Палёна, свояка Круппов фон Болена, бывшего офицера, кавалера Железного креста II степени не может быть неспокойной или нечистой! Вывод?.
Только один: письмо нужно распечатать. Как вскроет письмо человек, который ничего не опасался? Возьмет и надорвет конверт. Небрежно. Как попало.
И только потом, не поняв странного содержания, не поняв каких-то намеков, будет охвачен волнением, станет рассматривать конверт, вознегодует и примет необходимые меры, способные предохранить его в дальнейшем от каких-то странных провокаций.
Пепел сигареты упал на полу халата. Граф раздраженно смахнул пепел на ковер. Раздавил сигарету в фарфоровой пепельнице.
— Подлецы! - пробормотал он в адрес друзей «мистера Смита».
Взял конверт, надорвал край, расширил образовавшуюся щель ногтем мизинца, вынул из конверта сложенный вдвое лист белой бумаги. Внешняя часть сложенного листа оказалась чистой. Топпенау развернул лист.
Пальцы рук мелко задрожали: внутренняя часть тоже оказалась нетронутой.
Абсолютно нетронутой, снежной, как вершина Юнгфрау в хорошую погоду.
Растерянный, он опять поглядел на внешнюю ста, потом опять развернул бумагу. Нигде ничего.
Тело под халатом покрылось липким холодным потом. Осторожно положив «письмо» на столик, Топпенау, не глядя, взял пачку сигарет, зажигалку, долго нащупывал колесико, высекающее из кременька искру, не нащупал, бросил на зажигалку раздраженный взгляд и увидел, что забыл открыть ее. Это вывело из душевного равновесия: он понял, что плохо владеет собой, впадает в панику.
Вдобавок внезапно явилась мысль, что сейчас могут постучать, войти и застать врасплох.
Схватив письмо, он бросился было в столовую, на пороге сообразил, что в столовой делать нечего, вернулся к постели, сунул письмо под подушку.
Стоял и озирался, как загнанный зверь. Дыхание стало прерывистым, шумным.
В левой лопатке и локте левой руки возникла неотвратимая» злорадная боль.
Топпенау осторожно, боясь раздразнить эту боль, прошел в ванную, достал из аптечки таблетки, проглотил.
Вернулся в спальню, обессиленный, лег на кровать Ждал, что сердце успокоится. Лихорадочно убеждал себя, что терять голову нельзя. Надо взять себя в руки, что, собственно, случилось? Пришло загадочное письмо- не представляет, кто бы мог такое письмо послать. Но встревожен.