Графу казалось, что он уже догадывается, о чем то? и не решается заговорить Больц. Особенно после рассказа юриста - рассказа скомканного, с неловким смешком сказанных
О том, как заинтересовали барона Стирчеа некоторые сведения о Германии и Польше, сообщенные Больцем случайно.
— Знаете, что спросил Стирчеа? — вертя в руках рюмку и не поднимая глаз, сказал Больц. — Он спросил: неужели я держу эти сведения про себя и никогда не хотел ими воспользоваться? Конечно, я ответил, что мне это и в голову не приходило. Но, кажется, он не поверил...
Больц поднял было глаза, но тут же отвел взгляд. Граф ответил нервным смехом:
— Похоже на то, что барон предлагал вам... э-э-э... своеобразную дружбу!
Больц молчал. Отпил кофе.
— Да, — сказал Топпенау. — Таков уж мир. В бескорыстие не верит никто. Да, пожалуй, бескорыстие и нелепо. Кто действует на этой грешной земле во имя идеалов? Разве что мы с вами, дорогой Эрвин. Но зато и результат налицо: я - третьесортный дипломат, вы — изгнанник, несмотря на все ваши заслуги.
— Заслуги! — с иронией уронил Больц. — Их признают или не признают в зависимости от того, выгодно это или не выгодно тому, кто держит в руках все нити.. Ни вы, ни я этих нитей в руках не держим, граф.
— Увы!
— А нити наших судеб в руках проходимцев. Я имею в виду компанию Гитлера. Ведь он тоже пешка, вообразившая себя ферзем. Подлинные хозяева не в Берлине, граф!
— Вы, как всегда, правы, Эрвин. И трагедия умных людей заключается в том, что они понимают ситуацию, но не властны изменить что-либо.
Больц снова взял рюмку. Его крепкие, с холеными ногтями пальцы немного дрожали, поворачивая ее. Ка задось, юрист любуется игрой света в хрустальных гранях.
— Эрих, — внезапно сказал он. — Я привык видеть б вас человека, смотрящего на вещи без мещанской предвзятости, по-настоящему широко... Надеюсь, вы правильно поймете мой рассказ...
Топпенау почуял: вот оно!
— Кажется, мы всегда понимали друг друга — мягко ответил он. — Что-нибудь случилось?
— Как вам сказать...
Больц поднял голову, открыто посмотрел в глаза Топпенау. Смущенная улыбка на миг тронула четко вырезанные губы, но тут же рот Больца снова отвердел.
— Я не должен пока называть фамилий, — осторожно начал он. — Впрочем, перед вами... В общем, я говорил вам о знакомстве с главным редактором «Манчестер гардиан» Спригге. И поступил бы нечестно, не сказав, что побывал не только в редакции, но и в загородной резиденции господина Спригге, на приеме у его жены. Очаровательная женщина! Но речь пойдет не о ней. Дело в том, что у госпожи Спригге есть брат. А у брата - друзья- Все они бывшие колониальные офицеры.» Знаете, в этих людях поражают спокойствие, абсолютная увереность в завтрашнем дне, глубочайшее чувство собственного достоинства... Пожалуй, даже чувство превосходства над всеми остальными людьми в мире... Понимаете, они выглядят, как английские офицеры в фильме о Британии!