Расул замолчал, я тоже молчала, в горле застрял комок, вот уж не ожидала я подобного рассказа. Догадывалась, что так оно и было. Но догадываться одно, а знать — другое. Зато теперь я ни о чем не жалела. Я все правильно сделала. А какая я молодчина! Толян подонок, она ему годилась в прабабки, она всю войну прошла... Кровь за кровь, Глафира Петровна...
— Так что же тебе рассказать? — пропела я, подняв брови, и нагло уставилась в глаза Расулу. — Ты и сам все знаешь. Просто Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном лице! Если только мелочи кое-какие добавить, так, ерунду... Что бабка эта, когда возрастом почти в два раза моложе этого ублюдка была, в сорокаградусный мороз в снегу с винтовкой лежала... Не шевелясь. Знаешь, как снайперы: бах, бах, и нету фрица! Легкое отморозила, ну, что еще? Да пустяковина: по-женски все к чертям собачьим повырезали... Родить, соответственно, не могла. Меня в коляске на улицу возила, матери моей нос вытирала, моей бабке лучшей подругой была... Вот и все... А иконка... тут ты прав, ее иконка. Не следовало Толяну ее своими грязными руками пачкать. Видишь, не иначе как бога прогневал...
Я перевела дыхание и улыбнулась. Он молчал.
— И знаешь что, Расул? Давай-ка спать! Глаза слипаются, сил нет. Надоели вы мне все до смерти. Иди, да не забудь
сторожа поставить, а то сбегу, вот тебе нагорит тогда! — радостно закончила я и свернулась калачиком.
Заметно утративший свою неземную самоуверенность, Расул направился к дверям, но тут я высунулась и окликнула его:
— Эй, скажи, пожалуйста, по дружбе!..
Он остановился и оглянулся.
— Расул, а картинка-то со звуком или нет?
Расул отрицательно качнул головой, а я засмеялась.
Ночью меня снова мучил кошмар: снился окровавленный Толян. Я лежала, стиснув веки, боясь не только что шевелиться, но и даже дышать. По щекам текли горячие слезы, капая на уши, на волосы и на подушку. Вокруг слышалось неясное шуршание, то ли вздохи, то ли дыхание, я чувствовала, как заледенели ноги, а ногти судорожно сжатых рук впились в ладони чуть не до кости. Наконец, не выдержав, всхлипнула вслух, шуршание прекратилось, а я открыла глаза.
Было уже совсем светло, одно окно приоткрыто, из него неслось дружное чириканье какой-то птичьей братии.
— Беспокойно спишь! — услышала я голос Расула и сразу зажмурилась. — А я вот с тобой напрочь забыл, как это делается...
Я все-таки глаза открыла и осторожно высунулась из-под одеяла. Расул сидел в кресле и качал ногой. Побарахтавшись немного в одеяле, я села, чувствуя себя несчастной и обиженной.
— Маус прибежал ночью: кричит, говорит, я ее боюсь! — Расул захохотал, я долго глядела на него исподлобья, но потом тоже начала смеяться.