Но это была не станица, не красные и не Чепаев. Это был маленький хуторок в степи.
Хуторок
Петух пел громко и красиво, не так, как тихвинские петухи горланили — сипло и будто исподтишка. Нет, здесь петух был как на картинке — огромный, цветной, с рубиновыми
гребешком и бородкой. Лёнька так загляделся на петуха, что даже не заметил двух мальчишек-погодков, которые стояли у изгороди и глазели на него.
— Ты казак?
— Я? Э... нет, я не казак. Я... я заблудился...
— Тятенька, тятенька, тут казачок заблудился!
Вместо тятеньки из хлева вышла беременная
баба.
— Чего разорались? — шикнула она на малых, потом заметила Лёньку и испугалась: — Ты кто такой? Чего надо?
— Тетенька, не гоните! Заблудился я!
Баба покачала головой:
— Нашел, где плутать.
Из дома выскочил седой мужик:
— Чего надо? Пшел отседа.
— Дяденька, чего ругаетесь? Я же ничего плохого не делаю вам.
— Мне и без тебя тут есть, кому плохое делать. Пшел, говорю.
Лёнька смирился, что жареного сала и лука ему не видать и, чтобы не зря торчать, спросил:
— Если уж вы злой такой, покажите, куда до добрых людей идти.
Старик махнул рукой и ушел обратно в дом. Беременная баба осталась во дворе.
— Куда тебе надо? — спросила она.
— Где люди живут?
— Где ты людей-то нынче видал? Все зверье ка- кое-то, а не люди.
— Тетенька, да что ж мне — с голоду помирать? Скажите, где красные, я к ним пойду.
При слове «красные» баба скукожилась, заози- ралась и тишком подошла к забору.
— На что тебе красные?
— Отбился я от них.
Баба с недоверием посмотрела на Лёньку, но возражать не стала. Заговорила негромко, но быстро, глотая окончания слов:
— За домом с той стороны ложок неглубокий, ты там схоронись пока. У нас бандиты живут. Скоро вернуться должны. Увидят тебя — убьют, и нам плохо будет. Погоди немного, я тебе потом поесть вынесу и дорогу до красных покажу. Беги скорее.
Ложок оказался большой выгребной ямой, в которую хозяева сбрасывали все, что нажито и прожито: навоз, объедки и прочий мусор. На самом краю лога гордо возвышалось отхожее место.
Не успел Лёнька выбрать место почище, как послышался конский топот, ржание, и сразу все затихло, но ненадолго. Вскоре прискакали еще двое, и шум возобновился, но теперь к нему добавились женские крики, детский плач и грязная ругань. Потасовка длилась недолго, бандиты, если это были они, быстро разобрались меж собой и не то помирились, не то зарезали друг друга.
Солнце нещадно палило, вонь усилилась, и Лёнька, чтобы не сойти с ума, пытался дышать через шинель, но от вони это не спасало. Когда невозможно стало терпеть, Лёнька попытался вылезти, но в доме опять начался дебош, даже кто-то стал палить из пистолета, а потом снова все замолкло.