— Хочешь стрельнуть?
— А можно?
Вместо ответа Алена задорно толкнула его колено своим и крикнула:
— Мамо, дай самострел! И одну стрелу, простую. Покажу Ивану, как он бьет.
Боярыня удивленно посмотрела на дочь, но все же приняла чуть в сторону. Отстегнула оружие, протянула его дружиннику. Тот сокрушенно развел руками, цепким взглядом все же пытаясь понять суть его использования… Потянул за тетиву и поразился тугости железной струны.
Елена опять расхохоталась. Перехватила арбалет, взвела его с помощью рукояти, заложила короткую оперенную стрелу и указала на спусковой крючок:
— Целишься как обычно и жмешь на эту штуку. Все просто!
И сама продемонстрировала только что сказанное, всадив стрелу в сосну саженях в пятнадцати от себя.
— Маме эту игрушку мой дед подарил. Тевтонцы давно уже такими воюют. Я думала, у Михаила в оружейной тоже есть.
— Сильная вещь, коли бронь бьет. Только заряжать долго. Из лука за это время я б десяток выпустить успел. Можно еще разок?
Ратник вновь попытался взвести самострел вручную. Все с тем же результатом! И мать, и обе ехавшие с нею дочери звонко рассмеялись.
— У рыцарей тот, кто зарядит арбалет вручную, считается героем. О них слагают легенды, дамы им дарят венки из цветов, — блестя глазами, явно веселясь над неудачей бывшего обитателя чащоб, почти речитативом произнесла Алена. — Я б поцеловала любого, кто руками победил эту тетиву!
Кровь ударила молодому дружиннику в голову. Он рванул железную струну на себя, не обращая внимания на Олежку, на насмешливо взирающую Евдокию, на остановившихся рядом гостей князя. Он не слышал веселых подбадривающих криков. Новая неудачная попытка, хотя тетива за малым не встала на свое место. Если б он не потерял слегка равновесие!!
Бешено сжав зубы, Иван одним махом соскочил с коня, встал на колено, упер приклад в землю и с третьей попытки сделал, казалось, невозможное. Не поднимаясь с земли, изящным жестом, увиденным у гостивших на дворе немцев, протянул оружие боярской дочери.
Вокруг захлопали, захохотали. Девушка густо покраснела, поневоле приняла подарок. Боярыня добавила ей смущения:
— Давши слово, держи! Целуй богатыря, Аленка, он это заслужил.
Девушка со всего маха ударила жеребца пятками и во весь опор понеслась вдоль дороги.
— Самострел верни, сумасшедшая!! — успела лишь крикнуть ей вдогон мать.
Иван медленно поднялся на ноги. Словно смывая с лица какое-то наваждение или сон, набрал полную пригоршню чистого снега и умылся. Неторопливо сел в седло и попросил:
— Олежко! Догони ее, я тут останусь…
Конные тронулись дальше. Иван рысил чуть впереди боярыни и не мог видеть, что та пристально изучала его слегка прищуренным и многоопытным взором…