Подумав о женитьбе, Иван тотчас вспомнил про далекую теперь Елену. Покосился на купца.
— На Волхов сейчас пойдешь?
— На него, на батюшку!
— Обратно скоро ль думаешь плавиться?
Игнатий явно замялся, это не ускользнуло от внимания дружинника.
— Как товар будет, — наконец вымолвил он.
— Нешто мало товара в Новгороде Великом? Не темни, Игнатий, я ведь не ребенок. Что, будет война между вами и нами? Пойдет вече против воли великокняжеской?
— Так ведь неведомо еще, кто князем великим станет? — резонно ответил купец. — Юрий-то зря времени не теряет, а серебро — оно всегда одного цвета. Что в Твери, что в Москве, что в Орде. Тебе одному скажу, по секрету…
Он придержал коня и понизил голос почти до шепота:
— В Сарае слухи ходят, что Юрия рыжего частенько подле сестры Узбековой примечать стали. Чуешь, куда оно повернуться может? Юрий-то неженатый!..
Игнатий многозначительно посмотрел на опешившего парня и толкнул коня каблуками. Немного проехав, добавил:
— Михаил ваш вольницу нашу вельми утесняет. А Юрий Московский новгородцам люб, тому все одно, что обещать, лишь бы его сторону Великий Новгород принял. Его и Псков уже привечать более начал. А войне быть, куда от нее деться. Останется Михаил великим — Москву и нас начнет к порядку пригибать. Получит Юрий ярлык — на Тверь пойдет и нас за собой неминуемо потащит. Так что попьет еще кровушки земля русская, ох попьет! Что, ответил на твой вопрос я, паря?
Долгое время они ехали молча, с горестью думая о довлевшей над мирными людьми княжьей воле, помимо желания сотен тысяч разыгрывавшей над измученными землями одну кровавую трагедию за другой. На кону же стояли лишь личные неприязни да жажда власти над этими вот сотнями тысяч, которым порой начинало казаться, что на небесах Всевышний уже отвернул светлый лик свой от северных русских земель…
— Можешь одну просьбу выполнить мою, Игнатий? Личную и без огласу?
— Смотря какую.
Парень развязал кошель и вынул слиток светлого металла.
— Женке одной в Новом Граде привет от меня передай с глазу на глаз. Скажи, что помню и помнить буду вечно!
— Аль пригрела добре в свое время, что гривны за такой пустяк не жалко? — показал в улыбке желтые зубы купец, подкидывая серебро в руке. — Чего ж не передать, можно! Говори кому.
— Побожись, что никто не узнает!
Еще раз усмехнувшись, Игнатий неторопливо перекрестился и вопросительно уставился на ратника.
— Так кому?..
— Снохе Онуфрия твоего Елене Кашинской!
Слиток едва не выпал из руки. Купец натянул поводья, глянул пытливо на парня:
— Кому-кому?
— Семеновой жене.
Игнатий глубоко вздохнул, удивленно покачал головой.