В итоге до большой стычки дело так и не дошло. Как встал хороший лед, начали обмениваться посыльными. Новгородцы требовали прежних вольностей, Дмитрий настаивал на выдаче беглецов Бориса и Федора и соблюдении установленных его отцом порядков. Начались Никольские морозы, в чистом поле зимовать становилось все тяжелее. И с той, и с другой стороны заболевали ратные, усиливалось ворчание на бездействие старшин.
Тверским боярам, возглавлявшим рать, стало известно от приехавших из Орды гонцов, что мало-помалу Михаил Тверской добился-таки ханской милости. Ценой опустошения собственных кладовых, ценой сотен серебряных гривен, многих десятков соболиных, куньих, лисьих и иных шкурок! Благодаря красноречию своих верных слуг, многие годы проживших в низовьях Волги и прекрасно постигших все тонкости татарской дипломатии. Великий хан Узбек уже почти склонился к тому, чтобы в споре между Юрием и Михаилом отдать великокняжеский ярлык последнему. А это означало, что уже этой зимой с новгородцами будет говорить не какой-то юный тверской княжич, а утвержденный Ордой господин Руси, который мог навести на непокорного непобедимые доселе татарские тумены.
Боярин Василий примкнул к пассивной партии бояр. Розыск закончился, внутренняя угроза была успешно ликвидирована. Теперь пусть сам великий князь решает, кого карать, а кого миловать! Он вместе с княжичем остановил войско вольного города, не допустил большой беды — и слава Богу! Теперь временно замириться, вернуться в дома, отогреться и начинать все по-новому, но уже под рукою великого князя! Он, равно как и прочие бояре, настойчиво советовал Дмитрию поступить именно так, одновременно прося отца привести с собою из Орды степную конницу для окончательного усмирения не желающих исправно платить великоордынский выход.
В итоге все так и свершилось. Стороны подписали перемирие. Никто ничего не заплатил, никто никого не выдал, никто ничего не уступил. Дружины повернулись и отправились на теплые квартиры. Ничья в пользу новгородцев!
Воспользовавшись серьезным успехом в своей извечной которе с Михаилом, Юрий Московский немедля добился, чтобы новгородцы пригласили его на княжение, и вместе с братом Афанасием соколом ринулся на Волхов.
Шестинедельное стояние на Волге Ивана почти не коснулось. Лишь однажды он был вызван Василием для очередных указаний. В лагере десятник пробыл три дня. Без опаски съезжал на тонкий лед, вглядываясь в лица новгородцев в надежде увидеть знакомых. Его окликали, шутливо звали похлебать рыбьей юшки под немецкое крепкое вино. Иван в ответ предлагал погонять на пару верхами волков, этих неизменных спутников любой войны, стаями следовавших за обозами в ожидании стычек и последующих пиршеств. В ту осень серого зверья выло по обеим берегам Волги предостаточно!