А суть проблемы состояла в следующем: если с общеславянской позиции выдавливание турок из Европы — благо, то для России — это серьезная проблема. Турция усилит свое влияние в направлении Кавказа.
Генерал Михаил Леонтьев, как патриот своей страны, был горячим сторонником обеспечения интересов России в Средиземноморье и в кавказском регионе. Именно поэтому в июле 1913 года он сообщил в Генштаб о возможности оккупации Трапезунда русскими войсками. Леонтьев считал, что это можно сделать — османы не в состоянии вести войну, а Россия таким образом получит гарантию безопасности в кавказском регионе.
Предвоенный период для России и Франции характеризовался стремлением к сближению. Это ощущалось во всех сферах общественно-политической жизни двух стран.
Не отставали от политиков, финансистов, промышленников и военные. Командировки офицеров русской армии во Францию и наоборот стали регулярными.
Поскольку Петербург и Париж позиционировали себя союзниками, у военных агентов не было надобности в развертывании агентурной сети в стране пребывания. Русская разведка предполагала использование Франции в качестве плацдарма для работы против Германии и Австро-Венгрии.
Русскими военными агентами в Париже в эти годы были полковник Владимир Лазарев, генерал-майор граф Григорий Ностиц и полковник граф Алексей Игнатьев.
Каждый из них вошел в историю российской военной дипломатии по-своему. Граф Ностиц, например, роскошными приемами, о которых говорил весь Париж. Григорий Иванович был очень богат и потому его больше занимали светские рауты, чем разведработа. Справедливости ради надо сказать, что он отправил в Петербург немало корреспонденции, но, по свидетельству Алексея Игнатьева, это нередко бывала газетная вырезка или интересная статья, которую мог бы отправить в столицу любой штатный писарь.
Полковник Владимир Лазарев в отличие от Ностица показал себя блестящим аналитиком. В своих мемуарах тот же Игнатьев говорит о предвидении русского военного агента. Оказывается, он разработал план возможного наступления немецких войск. «Владимир Петрович, — пишет Игнатьев, — много потрудился над этим планом, но только история воздала должное его прозорливости: как в 1914, так и в 1940 году германская армия вторглась во Францию вдоль левого берега Мааса, через Бельгию».
К глубокому сожалению, командование французских вооруженных сил не оценило гениального предвидения русского военного агента, за что, собственно, жестоко поплатилось.
В 1912 году на должность военного агента в Париж был назначен полковник Алексей Игнатьев. Он сделал немало для укрепления союзнических связей между Россией и Францией. Ему ставят в заслугу (и но праву) умение убедить начальника разведки Генштаба французской армии в важности совместной работы обеих разведслужб. Казалось, после подписания соглашения Игнатьев мог быть спокоен — информация из Генштаба Франции поступала бы к нему беспрепятственно. Но Алексей Алексеевич к тому времени был уже опытным разведчиком и не собирался полагаться только на один канал информации. Он поддерживает обширные личные связи, которые помогают ему находиться в курсе событий.