— Вотъ тебѣ и на! — воскликнулъ донъ Діонисъ съ шутовскимъ видомъ. — Послушай, Эстебанъ, слѣдуй совѣтамъ тарасонскаго попа: не разсказывай про свои встрѣчи съ оленями, любящими пошутить, не то въ самомъ дѣлѣ чортъ отниметъ у тебя и ту каплю разума, что у тебя есть, а такъ какъ ты уже запасся Евангеліемъ и знаешь молитвы святому Варѳоломею, то ступай къ своимъ ягнятамъ, которые уже разбрелись но ущелью. Если нечистая сила снова начнетъ приставать къ тебѣ, ты вѣдь знаешь, чѣмъ помочь: скорѣе «Отче нашъ» и эпитемью.
Пастухъ спряталъ въ свою сумку бѣлый хлѣбъ и кусокъ кабаньяго мяса, хватилъ добрый глотокъ вина, принесеннаго ему однимъ изъ конюховъ по приказанію господина, и распрощался съ дономъ Діонисомъ и съ его дочерью. Не успѣлъ онъ отойти четырехъ шаговъ, какъ уже началъ дѣйствовать пращой; собирая стадо.
Такъ какъ жаркіе часы уже успѣли пройти, и вечерній вѣтерокъ начиналъ шевелить ольховые листья и освѣжать воздухъ, донъ Діонисъ распорядился снова осѣдлать лошадей, которыя паслись въ сосѣдней рощѣ, и когда все было готово, приказалъ спустить своры и трубить въ рога. Охотники выѣхали густой толпой изъ ольховой рощи и продолжали прерванную охоту.
Въ числѣ охотниковъ дома Діониса былъ молодой человѣкъ, по имени Гарсесъ, сынъ стараго, преданнаго слуги, особенно любимый своими господами по случаю своего происхожденія.
Гарсесъ былъ почти однихъ лѣтъ съ Констанціей и съ ранняго дѣтства привыкъ предупреждать ея малѣйшія желанія, угадывать и исполнять ея легчайшіе капризы.
Онъ занимался на досугѣ изготовленіемъ острыхъ стрѣлъ для ея самострѣла изъ слоновой кости; онъ укрощалъ жеребцовъ, предназначенныхъ для молодой госпожи, и воспитывалъ для охоты ея любимыхъ гончихъ; онъ дрессировалъ ея соколовъ, которымъ покупалъ на кастильскихъ ярмаркахъ красныя шапочки, вышитыя золотомъ.
Изысканная услужливость Гарсеса и особенная благосклонность къ нему господъ доставили ему нѣкоторую непопулярность среди остальныхъ охотниковъ, пажей и низшихъ слугъ дона Діониса; по словамъ его завистниковъ, во всѣхъ его стараніяхъ предупреждать малѣйшія прихоти госпожи сказывался его льстивый и подобострастный характеръ. Были, конечно, и такіе, которые отличались большей наблюдательностью или лукавствомъ и усматривали въ безконечныхъ ухаживаньяхъ услужливаго юноши нѣкоторые признаки плохо скрываемой любви.
Если это и было справедливо, тайное пристрастіе Гарсеса оправдывалось съ избыткомъ несравненной красотой Констанціи. Только каменная грудь и ледяное сердце могли оставаться невозмутимыми близь этой женщины, съ ея поразительной прелестью и рѣдкой привлекательностью.