Хотя стоял полдень, в помещении было так темно, что Ханне пришлось зажечь лампу. Пламя отражалось от отделанного прессованной жестью потолка и зеленых эмалированных керамических плиток на кухонной плите. Лампа освещала валентинки, которые Ханна вставила в рамки и повесила на стену. Окаймленные бахромой, с рельефными рисунками, украшенные жемчужными каплями, кружевами и лентами. По одной на каждый год, с тех пор как маршал Скалли являлся ее любовником.
– Иногда дым становится настолько густым, что с веревки я снимаю белье серое и покрытое сажей, будто протянутое через старый дымоход, – сказала Эрлан. – Наверняка именно из-за этого чада Сэмюэл всю прошлую зиму проболел.
– Мы должны что-то сделать с этой шахтой, – произнесла Клементина.
Глаза Ханны округлились, иона посмотрела за спину подруги, словно хотела убедиться, что в комнате больше никто не прячется.
– Кто? Мы?
– Нет такой причины, по которой «Четыре вальта» не могут построить нормальный завод.
– А мне на ум сразу приходит как минимум одна причина – деньги.
– Но дым — это же яд, – сказала Эрлан. – От него все болеют.
Ханна одним глотком допила свой виски.
– Медь превратила Радужные Ключи в разросшийся город. Люди не прочь мириться с любым количеством грязного дыма, пока богатеют. Особенно те, кто всем здесь заправляют... – Она пронзила Клементину взглядом. – Например, Джек Маккуин. Почему бы тебе не побеседовать с ним об этом деле, раз так храбришься? Он же твой родственник, в конце концов, пусть даже вы двое не говорили друг другу ни слова, кроме «здравствуйте» с тех пор, как Гас умер.
– Нужно потолковать с самими шахтерами, – решила Клементина. – Если они будут отказываться добывать медь, пока не зароют ямы для обжига и не построят новый завод, то у управляющих просто не будет другого выбора. А если шахтеры не согласятся нам помочь, можем пойти к их женам.
Ханна фыркнула.
– Да респектабельные дамочки Радужных Ключей не станут слушать таких как мы... ну, меня-то точно.
– Их сохнущие на веревках постирушки так же становятся серыми от дыма, как и у Эрлан. Их дети тоже болеют. Так почему они не станут слушать?
Ханна вздохнула.
– Боже, и какого черта я постоянно позволяю тебе втягивать меня во всякие неприятности? – Она отодвинула стул, царапнув пол, и встала. – Но если уж мы выходим на тропу войны с «Четырьмя вальтами», не помешает для храбрости выпить по второму кругу.
Ханна выпрямилась, вдруг на ее лице мелькнуло удивление и ноги подкосились. Падая, она попыталась схватиться за стол, но сорвала скатерть и опрокинула на себя стаканы и тарелки.