Нечто коричневое, завернутое в бумагу, по консистенции больше всего напоминающее остатки жизнедеятельности бараномамонта, пролежавшие на теневом склоне горы три-четыре дня. На этот раз Шус не гадал, а был абсолютно уверен в этом. Единственное, что его смущало, был запах.
Третьей его находкой была пара заплесневелых булочек с в виде сердечек. Несмотря на то, что обе булочки были обильно залиты глазурью, создавшей эффект панциря, плесень то тут, то там пробивалась сквозь глазурь, расцветя пышным цветом и переливаясь от нежно-салатного до ядовито-зеленого.
После довольно продолжительных метаний между этими тремя блюдами, Шус решил обратиться к хозяину с просьбой указать на то, какое из них можно есть, если конечно можно есть хоть что-то. Ахлим бросил очередной сумрачный взгляд на пищу, впрочем, не более сумрачный, чем все остальные взгляды, бросаемые хозяином «Розового пони» в любом направлении.
— Да все съедобно, — наконец ответил он на вопрос Шус.
— То есть как? Разве это не плесень?!
— Ты ничего не слышал о плесневелом сыре? Ты ведь из деревни, милый. Ты должен…
— Нет, что вы, господин! — заверил его Шус. — Не знаю я ни о каком плесневелом сыре. Еда ведь не должна плесневеть. Ведь так?…
Под конец Шус изрядно растерял уверенность. впрочем подтверждения или же отрицания так и не дождался. Ахлим был всецело поглощен созерцанием ближайшей стенки. Так что Шусу пришлось самому принимать решение.
Отложив булочки подальше, на тот случай, если неопределенная масса в банке, имевшая явно подозрительное происхождение и компост окажутся именно тем, чем они и кажутся на первый взгляд или чем-нибудь еще похуже, он приступил к дегустации.
Сперва выбор его пал на компост по той простой причине, что он был единственным веществом, похожим на что-то, что Шус хорошо знал, пусть и не в качестве пищи. На вкус он оказался несколько лучше того, что уже был готов почувствовать Шус. Впрочем, после столь продолжительного голода Шус был готов съесть практически все, что угодно. Что же касается собственно вкуса, то его можно было описать как «нестерпимо сладкая вещь», казалось, состоящая из сахара процентов на сто десять. Съев добрую половину «компоста», Шус был полон решимости перейти к содержимому банки, но тут на лестнице раздались чьи-то шаги. Их источником были сапоги с закрученными вверх концами, одетые на ноги волшебника. Шус невольно пригнулся, опасаясь гнева учителя. По всей видимости именно он, Шус разбудил его. Однако, несмотря на все его опасения, грома и молний не последовало. Вместо этого Фамбер степенно проследовал к фонтану, журчащему в небольшом бассейне посреди помещения, и, встав на колени, сунул голову в бассейн. После этого он столь же степенно и медленно встал и, избегая двигать головой, проследовал к барной стойке, сев рядом со своим учеником, хотя после водных процедур его голова нуждалась в немедленной просушке. Ахлим, не дожидаясь просьбы, молча налил Фамберу из той бутылки, что принес Шус. Не нарушая тишины, волшебник опорожнил бокал. Единственными звуками были удары капель о твердую поверхность стола.