1. Власть одного выборного лица обязательно превратится в Монархию.
2. Власть нескольких аристократов — в олигархию.
3. Власть демократическая — в охлократию.
И опять, вое пойдёт по кругу.
Сыма Цянь определял закономерность по-другому:
1. Если ЦЗИН>ЛИ, будет ГУЙ (цзин — почтение, ли — закон, гуй — культ личности).
2. Если ВЭЙ>ЧЖИ, будет ШИ (взй — культура, чжи — естественная человечность, ши — сухая мертвящая ученость),
3. Если ЧЖУЙ>ВЭЙ, будет Е (чжуй — прямодушие, вэй — культура, Е — дикость).
Ни в одну из этих формул не укладывался Махмуд. Но Закономерность все же и по отношению к нему сработала: сильный ветер дует лишь до полудня… Чем могущественнее правитель, тем быстрее после него разваливается государство, В мае 1040 года прямо на поле сражения, у Дандаканана, Тогрулу поставили трон. Вскоре он и Чагры завоевали Рей, Хамадан, Исфахан, Балх, Герат, Закавказье. «Сельджуки ворвались, подобно изголодавшимся волкам», — напишет грузинский летописец Липарит Орбелиани, свидетель этих событий, В 1055 году Тогрул возьмет Багдад и женится на дочери халифа! На свадьбе туркмены плясали «вприсядку и прыгали на колени», — пишет сириец Эбрей, В 1071 году византийский император Роман пойдет против Али-Арслана, сына Чагры, с 200 тысячами солдат. У Али-Арслана 15 тысяч, и он просит мира. Но Роман ответит: «Не будет тебе мира, разве что в Рее!» Сказал тогда Али-Арслан войску, рассказывает Ибн ал-Асир: «Кто желает уйти, пусть идет, ибо нет здесь султана, который приказывал бы или запрещал».
Взял меч, завязал узлом хвост лошади, надел все белое, плакал и молился, сидя на коне, А потом пошел в бой и взял Романа в плен.
— Разве я не посылал к тебе за миром? — спросил он византийского императора.
— Изба ей меня от упреков и сделай со мною, что хочешь.
— А что бы ты сделал на моем месте?
— Сделал бы тебе зло.
— А как я поступлю с тобой?
— Убьешь меня или проведешь с позором по мусульманским землям. А может, простишь и поставишь наместником…
— Я имею в виду именно это, — ответил Али-Арслан».
Сыном Али-Арслана К был тот самый Малик-шах, который сделал Омара Хайяма своим недимом, а Низам аль-мулька — везирем. И это над ним, как проклятье, сидел в крепости Аламут Хасан Саббах.
Ибн Сина остро наблюдал за туркменами. Он чувство, вал: за ними будущее. Они — резинка, которая сотрет усилия Махмуда.
«Завершается время жизни Ибн Сины, — горько думает Али. — Завершается жизнь всех, кто был дан ему попутчики…»
«Однажды я пришел к Беруни, — рассказывает судья Валвалиджи, — когда он уже прощался с жизнью, издавая предсмертные хрипы, и грудь его была стеснена. Он молвил: «Что ты сказал мне однажды о подсчете неправильных прибылей?» Я произнес, жалея его: «В таком состоянии…» «Эх ты! — прохрипел Беруни, — Если я покину мир и буду знать вопрос, разве это не лучше, чем если я покину мир и не буду знать вопрос?» Я рассказал ему, а он стал утверждать в памяти, затем он разъяснил мне, что обещал. И я вышел от него, И по пути услыхал крики, возвещающие о его смерти».