Варкала нависала над океаном и обрывистым берегом напоминала виденные в детстве картинки острова Капри, где Максим Горький принимал Ленина. Мыс был опоясан асфальтовой дорожкой, достаточной для рикш, но слишком узкой для автомобилей. Вдоль нее шеренгой, плечом к плечу, стояли сувенирные лавки — гостиницы прятались за их спинами. В небе, над самыми верхушками пальм, кружил дельтаплан. Парящий на нем юноша с вытянутыми, плотно прижатыми друг к другу ногами, в огромных круглых очках напоминал сказочную рыбу, плывущую под пестрым зонтиком по небесам. А сам летательный аппарат, как клеймо мастера на китайской гравюре, привносил в пейзаж праздничность и завершенность.
Я бросил рюкзак в домике, снятом за четыре доллара в сутки, и отправился бродить по берегу. Мартовское солнце жгло нещадно, и крыши продуваемых всеми ветрами прибрежных кафе призывно хлопали парусиной. Я сел за столик в случайном месте с названием «Утапам», заказал ласси[19] с папайей и раскрыл местную газету: в Кашмире гремели взрывы, в Болливуде набирал обороты финансовый скандал, еще шли какие-то предвыборные баталии, в которых я понимал не больше, чем в местных видах спорта. Единственной живой темой была история о бизнесмене, выбросившем секретаршу из окна, но газетчики мусолили ее уже три номера подряд. В общем, читать в газете было нечего. Я допил ласси и отправился к маячившей неподалеку рыбацкой деревне. Метров через сто дорога начала спускаться, потом поскакала по широким каменным ступеням и уже совсем внизу превратилась из асфальтированной в песчаную.
На берегу в беспорядке лежали длинные лодки — такие суденышки охотно используют в качестве иллюстраций в исторических и приключенческих романах. Вокруг них суетились рыбаки: собирали сохнущие на песке сети, складывали кольцами якорные канаты, ремонтировали потрескавшиеся борта. Это последнее было самым интересным: двое индийцев — один внутри лодки, другой снаружи — пропускали сквозь ряд отверстий от носа до кормы скрученный шпагат. Получалось что-то вроде шва на ткани. Потом шаг за шагом натягивали его и вбивали в отверстия клинья. Доски, между которыми еще недавно зияли щели, стягивались так плотно, что, казалось, стыков вообще нет.
Говорят, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно, — на огонь, на волны и на то, как работают другие люди. Наверное, я наблюдал за рыбаками слишком долго, и вид у меня был излишне праздный — один из них сердито взглянул в мою сторону и что-то сказал товарищу, после чего тот покачал головой и неодобрительно хмыкнул. Я почувствовал неловкость и уже собрался было уходить, когда второй рыбак окликнул меня: