— Да уж куда мне, — шутливо согласился я. — Я больше на Филиппа Марлоу похож. Постоянно поддатый, нескладный и неудачливый. Но только до поры до времени.
Положив маячок на стул, я от души врезал по нему рукояткой пистолета. Теперь можно быть абсолютно спокойными. Он свое отработал. И, став серьезным, произнес, выпрямляясь:
— Прошу прощения за несбывшиеся подозрения. И хитрая лисица порой в капкан попадает.
— Пустое, — махнул рукой Николай, словно инцидент был несущественным. — Я бы на твоем месте поступил, наверное, точно так же. Да и любой другой, у кого есть голова на плечах.
— Хорошо, — согласился я. — Какие тогда поступят предложения? И что делать будем с этими бедолагами?
Я указал на два трупа, беззаботно развалившихся на полу.
— С этим мы без вас разберемся, — подал голос Михай. — А вот вам, ребятишки, придется переселиться.
— Но для начала нам всем стоит переодеться, — сказал Николай, указывая на сиротливо валяющиеся свертки. — Все-таки пятнистая форма — не самая лучшая маскировка. И если нас ищут, то наверняка у них есть описание наших примет, включая одежду. А в том, что поиски будут усиливаться, я не сомневаюсь.
Внимательно посмотрев на меня, Николай продолжил:
— А тебе, Филин, придется сбрить свои усы.
— А наголо не побриться? — возмутился я. — Без усов я, наоборот, буду, как клоп на ладони.
— Это еще почему?
— Да в Грузии девять десятых усатые ходят. Так что даже разговоров об этом слушать не хочу. Мои усы — вне обсуждения, как жена Цезаря.
Новиков недовольно пожал плечами, но спорить не стал.
— Упрямый ты, Филин!
— Какой родился, такой и есть: гуашью не закрасишь.
Облачившись в стильный светлый костюм и темную рубашку, я почувствовал себя совсем другим человеком. Не хватало только галстука, широкополой шляпы и трости. Тогда меня смело можно было бы принять за богатого винодела, выбравшегося в городок прошвырнуться по борделям. Словом, я остался доволен своим нынешним видом.
Ксюшка выпорхнула из спальни тоже в новом облике. В белой кружевной блузке, так замечательно контрастирующей с черными локонами и смуглой кожей, и длинной цветастой юбке, доходящей чуть ли не до пят. Широко разбросив руки, она закрутилась в танце, отчего стала похожа на юную цыганку. Во всяком случае, от местных девчонок её вряд ли отличишь.
— Тебе нравится, Гошик?
— Бесподобно, — сознался я, приложив руку к груди. — Не будь я твоим опекуном, влюбился бы по уши.
— Тебе что-то мешает это сделать? — хитро поинтересовалась Оксанка и, не дождавшись внятного ответа, обиженно показала язык, а затем скрылась в спальне.