Эрика и ее мать вышли с кухни. Миссис Эванс мило помахала ручкой и попрощалась.
— До свидания, дети!
Дверь захлопнулась, и Эрика повернулась ко мне.
— Если это был легкий разговор, то я даже думать не хочу, что нас ждет при встрече с твоим отцом.
Я усмехнулся и прижал ее к себе, целуя. Да, с моим отцом все будет совсем не так радужно.
* * *
Выпускной был таким же скучным и унылым, как я и представлял себе. Поздравительная речь, вручение документов, выпускники, поднимающиеся на сцену один за другим, все одинаково одетые в темно-синие мантии, опять речь, на сей раз напутственная, кидание в воздух шапочек и торжественное снимание сережек Девилов. Чтобы опять не попасть в глупое положение, я заранее выяснил у Кэтрин, какого рода традиции существуют для этого дня, и ознакомил с ними Эрику. С момента официального окончания учебного года она имела полное право вынуть сережку из уха. Больше Эрика не будет моим Девилом. Но втайне я надеялся, что этого не произойдет. Мой карман жгла еще одна сережка, аналогичная той, что носила Эрика. Если моя девушка оставит на себе первую — я просто подарю ей вторую для комплекта, чтобы не возникало лишних вопросов, вот как у ее матери. Ну, а если все-таки выбросит — я или найду сережку, или сделаю копию на заказ, и все равно подарю их Эрике — в качестве напоминания о том, как мы встретились.
Эрика не сняла сережку.
На мой прямой вопрос она ответила ясно и четко — нет.
— Но ты понимаешь, что, если не снимешь ее сейчас, то не избавишься от нее никогда, а, значит, и от меня?
— А кто-то говорил, что я этого хочу? — шепнула она. Я мог сделать только одно — поцеловать Эрику.
Об этом просили ее глаза, об этом умоляли ее губы, этого требовало мое собственное тело.
Наши губы встретились. За прошедшие полгода я забыл, что когда-то отказывался целовать девушек. С Эрикой я готов был делать это всегда и везде, как, например, сейчас, в зале, заполненном студентами, их родителями и просто сочувствующими.
Наши губы встретились, словно бы впервые дотрагиваясь друг до друга, нежно и ласково, как мотылек, касающийся крылышком щеки ребенка, постепенно усиливая нажим, сливаясь в единое целое, синхронно двигаясь. Я прижимал к себе тело любимой девушки, отчетливо понимая, что готов — и хочу! — делать это всю оставшуюся жизнь, даже когда мы будем седыми, морщинистыми и с дряблой, покрытой пигментными пятнами кожей, потому что Эрика всегда будет для меня молодой, красивой и любящей меня — и взаимно — Эрикой. Моей будущей женой и матерью моих детей.
Меня грубо толкнули в спину, вынуждая выпустить из объятий мою девушку.