– А гадюки?
На этот раз чародей промолчал.
Трава вокруг них становилась все выше и выше, скоро пришлось раздвигать сочные зеленые стебли, чтобы идти. Горизонт, еще совсем недавно ясно видимый, заслонился зеленью. Почва под ногами начала вдруг бугриться неровностями и чем дальше, тем больше. Небо постепенно заволоклось странной белесой дымкой, похожей на туман; вскоре она опустилась ниже, поглотив все вокруг. Странная это была дымка, ее несла она в себе ни капли влаги и оттого казалась удушливой и колючей. Дышать стало труднее, но ненамного.
Все это заняло минут десять-пятнадцать, никто толком не успел сообразить что к чему.
Лишь когда Вишена столкнулся с крупным, по пояс, пауком и не без труда заставил его отступить, путники заволновались.
В этом месте трава больше напоминала дремучий лес – толстые длинные листья, жестче самой грубой дерюги, стебли, более походившие на стволы…
Туман вскоре исчез и снова Ярило-солнце радостно засверкал в высоком небе. Путники сбились в тесный круг; в центре оказались Тарус и Боромир.
– Что за чудеса, чародей? – спросил Тикша. – Отродясь такой здоровущей травы не видывал!
Тарус не очень-то желал разговаривать:
– Я тоже не видывал…
– Очередная напасть? – предположил Боромир.
Чародеи попал плечами:
– Похоже… Однако, чего стали? Идти надобно.
Он зашагал первым, разомкнув людское кольцо. Солнце висело вверху и чуть впереди, яркое и слепящее; казалось, оно источает искристую золотую пелену, волшебное покрывало, растянутое меж землей и небом.
Они углубились в чудной лес, неотличимый от гигантской травы. Вишена озирался и часто переглядывался со Славутой. Здесь же вертелся и Яр, не зная к кому пристать – к Омуту, или же к Славуте. Купава как-то незаметно оказалась рядом с Боромиром, а Соломея – с Тикшей. Пристень, Дементий, и Акила с Бояном сгрудились вокруг своего ватажка Роксалана, а венеды – вокруг Бограда. Один лишь Тарус долго шагал впереди прочих, пока его не нагнал Вишена.
– Там что-то есть, Тарус-чародей?
Тарус остановился. Среди зеленых стволов-стеблей и мешанины огромных листьев угадывалось что-то жарко-блестящее.
Ветер тихонько пел где-то вверху, в пушистых головках, венчавших стебли-исполины, шуршал невдалеке кто-то живой, монотонно и безостановочно.
Вишена с Тарусом долго вглядывались, пытаясь понять, кто издавал эти звуки. За несколько минут ходьбы они успели встретить поджарого лесного муравья, ростом с добрую свинью и несколько букашек никак не меньше собаки. Букашки исчезли, будто по волшебству, а муравей некоторое время с сомнением шевелил рыжими щетинистыми усами, после с достоинством развернулся к путникам задом, то бишь полупрозрачным полосатым брюхом, и, быстро перебирая шестью мощными лапами, умчался прочь. Вряд ли бы его догнал добрый конь…