— Орур пару раз приглашал Вазузу лечить старика, давно выжившего из ума, — заговорил на морите весен. — О нём заботились две девочки, сиротки. Старик умер вскоре после твоего отъезда, и я предложил взять их к себе — не без умысла, конечно. Хотя Вазузу и не рыдала, и не рвала волосы, я понимал, что ей не так просто забыть о своём ребёнке. А когда этот зверёныш набросился на Вельрику, я и вышвырнул его вон.
Сил'ан медленно разжал руки.
— Вирра очень способная, — продолжил маг, — и будет учиться в Весне…
— Поговорим об этом позже, — прервал его Келеф и поплыл к выходу из дома. — Я пришлю за тобой завтра, как только приедет Каогре-уан.
Обдирая кожу до крови трое братьев, один за другим, полезли в заросли колючих кустов. Хин нахмурился, но отказываться было поздно, и, закрыв лицо руками, он пошёл следом, впервые радуясь про себя прочности вычурной ткани своего помпезного наряда. Кусты основательно потрепали костюм, клочья ваты торчали из прорех в вамсе, витали в воздухе, болтались среди чёрного клубка ветвей.
— Ну и зачем… — раздражённо заговорил мальчишка.
Якир отступил в сторону, и Хин запнулся. Окружённая молчаливой злобой кустов, до половины занесённая песком, на четвёрку притихших юнцов смотрела чёрная статуя, покрытая тонким чеканным орнаментом. Изумительно прекрасное, правдивое в своей жизненности, гибкое тело завивалось спиралью. Голова длинным цилиндром выдавалась вперёд, и всё же у неё было лицо: изящного овала, классических черт с особенным выражением затаённой усмешки. Уголки губ украшали насечки в форме листьев.
Нечеловечески прямая осанка, изумительно тонкие сильные кисти пропорционально-стройной фигуры. Тяжёлые браслеты на них — словно оковы, и кольца на длинных подвижных пальцах. Казалось, в металле заточён ритм, заострённо передающий характер: за спокойствием совершенных черт крылся устрашающий гнев.
Хин узнал мягкую гибкость движений статуи и пленительный порыв, облечённый в форму заученных, почти ритуальных жестов. Глубоко высверленные зрачки глаз смотрели на него, и в голове мальчишки бился, становясь всё громче, высокий, пронзительный крик.
— Пойдёмте отсюда, — ёжась под пристальным взглядом пустоты, робко предложил Ито.
Якир медленно и низко поклонился древнему божеству. Кусты затрещали — братья с силой ломились сквозь них, торопясь убраться подальше. Хин шёл за ними, слушая только, как в треске стихает, отдаляясь, незнакомый, им же придуманный голос.
По дороге обратно к крепости сыновья Танаты развеселились: пугали младшего историями ужасов, случившихся с теми, кого ночь застала в пути, а сами знай себе хохотали. Бер смеялся вместе с ними, а всё же то и дело украдкой поглядывал на заходящее Солнце. Старшие братья всё замечали, но не подавали виду.