— Тебе бы с Сэф поговорить, — недовольно откликнулся Сил'ан. — Они любят рассуждать о высших и недостойных, но меня этот вопрос оставляет равнодушным.
— Он тебя злит.
Уан капризно поджал губы:
— Даже если так.
Данастос вытер пот со лба рукавом мантии.
— Пойдём уже, — попросил он. — Я не хочу вонять, как госпожа Одезри. И надо ещё посмотреть, не набрался ли я от неё насекомых.
Дитя Океана и Лун одарило мага задумчивым взглядом из под ресниц:
— Ты иди, разыщи детей и Вазузу. Когда будете готовы уезжать — скажи мне.
Едва весен ушёл, Сил'ан развернул голову назад и с интересом посмотрел во двор. Маг скрылся за углом, ткань одного из навесов колыхнулась, раздвинулась, пропуская стройную фигуру немолодой уже женщины, одетой в белое платье летней. Она быстро огляделась и вздрогнула, встретив взгляд уана. Келеф поманил её рукой, и ведунья торопливо поднялась на стену.
— Вы, наверное, хотите знать, почему я пряталась от мужа? — негромко спросила она, подходя.
— Чтобы поговорить со мною без него. Сказать то, что он не одобрит. Стоит ли?
Вазузу закусила губу, сжала руки.
— Мой повелитель… — летни запнулась и нахмурилась, смело посмотрела Сил'ан в глаза. — Мой повелитель, — повторила она уверенно. — Вне всякого сомнения, вы верите моему мужу больше, чем мне, и скорее прислушаетесь к нему. Я всего лишь женщина, и рискую вызвать ваше неудовольствие, но есть то, чего он — мужчина и маг — никогда вам не скажет.
Келеф молча смотрел на неё. Вазузу чувствовала, как иссякает её решимость. Она обратилась за поддержкой к своей стихии и заговорила, словно в омут бросаясь:
— Вы дурно поступили с юным Одезри, мой повелитель. Знаете ли вы, каково это: быть брошенным, нелюбимым? Мать боится его — она хотела «идеального младенца» вместо живого человеческого существа, в котором от зверя всегда немало. Хин разочаровал её ожидания, в сердце госпожи Одезри их сменили отчуждение и злоба. А для ребёнка это стало шоком — вот почему Хин не испытывает привязанности ни к одному человеку. Вместе с тем одиночество вызывает в нём ужас, ему кажется, что он не принадлежит к этому миру, а всё происходящее вокруг — не более чем сон.
Его окружают холодность и жестокость, и он лишь отвечает на них по-своему, учится выживать. Однако, он не переменится и когда повзрослеет — маски и приёмы, за которыми он прячется от нас сейчас, навсегда останутся частью его натуры. Он ждал вашего возвращения год, понимал и не хотел верить, что вы не вернётесь. Потом пришло отчаяние и, наконец, он подчинился тому, что не в силах был изменить. Покинутый, он делает всё, чтобы привыкнуть к разочарованию и брошенности. Пытаясь сдержать боль, он перестаёт жить — уже ничего не желает, ни к чему не стремится, обращается против собственных потребностей, против себя самого. Он так старается ненавидеть вас, но больше всего он ненавидит себя и уже давно. Единственные мечты, которые у него остались — мечты о смерти.