Утром я отправился на поиски. Оказалось, что риэлторских агентств здесь больше, чем бутиков и кондитерских, вместе взятых. Служащие с удивлением смотрели на новогоднего покупателя, который к тому же почти не говорил по-французски. При изобилии предложений я почему-то не мог найти ничего подходящего: то слишком дорого, то слишком дешево. Только во второй половине дня я вспомнил о картинке, перед которой топтался прошлой ночью, то есть той самой первой картинке среди сотен непервых. Отправился в то самое старое агентство, и там меня встретил самый молодой агент по имени Стефан; он бегло говорил по-английски.
Тут же мы с ним помчались на южную окраину города. Минут через пять-семь его «Пассат» взмыл на вершину холма, и передо мной открылась обширная равнина с черепичными крышами, верхушками пальм, обширными пляжами с постоянным накатом волн и с замыкающими эту долину отрогами Пиренеев, похожими на столь милый моему сердцу Восточный Крым. Несколько секунд пребывания на вершине холма заполнились какой-то бравурной нотой вхождения в новый мир, после чего мы углубились в кварталы «вилл», чтобы через пару минут остановиться перед ожившей картинкой маленького строения в стиле сочинских здравниц тридцатых годов. Сильный бриз колебал ветви магнолии и потрескивал верхушками пальм. Что-то еще поразило меня в первый момент, но я не сразу понял, что это было.
Пока поднимались к дому, Стефан рассказывал о своем товаре. Отсюда до океана шестьсот метров по прямой, то есть если вы будете летать со своей крыши на дельтаплане. В доме сто двадцать метров жилой площади. За домом сад размером в тринадцать соток. Цена всей усадьбы полтора миллиона. К счастью, тогда они еще считали во франках. А доллар в тот год стоил почти восемь франков, то есть на нынешние деньги – евро и двадцать центов.
Слушая Стефана, я почесывал затылок, производил в уме какие-то неуклюжие калькуляции возможного кредита, взвешивал, так сказать, все «за» и «против». Наконец мы подошли к крыльцу, я поднял голову и сразу понял, что меня поразило в тот первый момент. Передо мной стоял большой, в два человеческих роста, куст, покрытый с ног до головы большими красными цветами с ярко-желтыми тычинками. Собственно говоря, он просто полыхал, что твоя «неопалимая купина». «Это красная камелия, – пояснил Стефан. – Начинает цвести перед Новым годом и цветет весь январь». «Ну, все ясно, – сказал я. – Теперь давайте уточнять детали».
Говорят, что именно так надо делать выбор: искать разные варианты, а потом возвращаться к первому впечатлению – особенно если к нему добавляется куст такого дерзновенного зимнего цветения. Таким случайным образом я и набрел на новую среду обитания.