– А вы говорите: «теорема Лагранжа», сеньор профессор! – подвёл я итог. – Да сдалась она ему, с его-то перспективами?!!
Через силу усмехнувшись, замолчал. Минута. Другая. Все смотрели кто на меня, кто в стороны, и молчали тоже. Наконец Хуан Карлос уронил крышку от своей информационной капсулы, и щелчок её падения вывел всех из состояния ступора. Профессор прокашлялся и сухим нейтральным голосом обратился ко мне:
– М-да, сеньор Шимановский, с фантазией у вас всё хорошо! Я учту это, когда буду спрашивать вас на экзамене. – Его глаза были серьёзными, но ненависти в них не было. Этот человек никого не боялся и смелых людей уважал. Но на экзамене мне действительно придётся туго. За всё хорошее. Он не бросает слов на ветер, тем более в таких ситуациях. – А вы, сеньор Кампос, экзамен вообще не сдадите, если будете неуважительно относиться к моему предмету… – перевёл он взгляд на Толстого. Теперь в его глазах засверкали яркие искры презрения. – И вообще никому не сдадите. Я смогу вам это организовать. Думаю, МОЕЙ фантазии на такое хватит. Итак, продолжим. Мы остановились на том, что…
Я облегчённо откинулся на спинку кресла и увидел в козырьке, переведённом на время в зеркальный режим, отражение перекошенной рожи Бенито. Кажется, сегодня вечером что-то будет.
Спина покрылась мелким липким потом. Я не боялся. Я просто трезво оценивал свои шансы.
В столовой, перед последней парой, я стал центром внимания. Весть о том, как я «опустил» Долорес, только-только облетела все три курса, вызвав ажиотаж, смешки и пересуды, а тут вдогонку пошла новая информация, мой монолог про Кампоса и то, кто и как устроится в этой жизни при помощи папочек. Эта тема была актуальна и тоже распространялась со скоростью молнии. Мне кивали, меня хлопали по плечу, шутливо бросали «Ну, ты, император!» и прочее. Знакомые девчонки весело щебетали, что-то выспрашивая и уточняя про случай в оранжерее (эти были из группировки, находящейся на ножах с группировкой Долорес), смеялись над моими новыми комментариями… В общем, было весело.
Но я отдавал себе отчёт, что это – веселье перед бурей. Если со стороны Эммы и её подруг каверз можно не ждать, то Толстый настроился крайне решительно. Его не было ни в столовой, ни в ведущих к ней коридорах и рекреациях. По крайней мере, я его не видел. Его и всех членов банды, а их в школе более десяти человек на всех курсах, не только в нашей группе. И это плохо.
Уйти с последней пары? Спрятаться? Сбежать? Я уже вышел из того возраста, когда это помогает. Лет в двенадцать этот финт мог спасти от неприятностей, но сейчас будет лишь отсрочкой от неизбежного. Толстый найдёт меня где угодно, надо будет – и на районе выцепит. Только там уже показным избиением я не отделаюсь. Там будет капитально выпускаться пар, методично и целенаправленно. Так что лучше встретить судьбу лицом к лицу, сегодня, здесь, после занятий. Так будет дешевле для здоровья, да и трусом не прослыву. Поэтому я веселился, шутил, кивал и смеялся, понимая, что это ненадолго.