— Учись, балбес, — произнес Жирнов, — сразу видно человека с раньшего времени.
— Таких уже нет, а скоро совсем не будет, — продолжил цитату Берельсон и оглушительно заржал.
А потом они ели. Не спеша, молча отламывая от котлет кусочки вилками и поеживаясь от удовольствия.
Черт возьми, страна ушла в небытие, сменилось несколько правительств, прогремела пара войн и сотни скандалов, передел собственности, инфляция, дефолт, чего только не произошло, а кафе «Полет» торчит где торчало, цены такие ж грошовые, как были, та же тетя Света с Монастырки лепит те же самые удивительные котлеты, сочные и одновременно хрустящие, с капелькой растаявшего масла в серединке. Лучшие в городе, скорей всего за ту ж небогатую плату.
И два суперуспешных джентльмена вынуждены тайком пробираться в эту забытую богом столовку, чтоб никто из-за них, столпов общества, замеченных тут, не обратил на нее внимания и не перекупил, не перестроил, не сменил персонал и оборудование.
Вечные ценности всегда валяются на поверхности — подходи и бери. Надо понимать лишь, что они — ценности, и сознавать их вечность. И еще они требуют бережного к себе отношения. Стыдливости, что ли, требуют, и тайны.
А иначе засуетятся, набегут, затопчут и на их месте сделают что-нибудь вовсе непотребное, хоть и с тем же названием.
Платить по счету было, как всегда, как-то неловко, очень уж символические деньги.
Когда они прощались у входной двери, машина Берельсона стояла еще дальше жирновской, Берельсон спросил, против обыкновения тихо:
— Ты узнал официантку?
Жирнов промычал неопределенно в духе «конечно нет».
— Это Галка, Сереги Манькова сестра. Она была в тебя влюблена, между прочим, все знали. В девятом классе еще.
— Если б жизнь повернулась иначе… — Он не закончил, повернулся, натянул свою дурацкую кепку, поднял воротник пальто и уто́пал, озираясь не хуже бандита из старого фильма.
Жирнов шел к машине и думал о вечном. И еще думал, что у Берельсона острый глаз и железобетонная память. Пожалуй, он был бы шпионом покруче Штирлица.
Если б жизнь повернулась иначе.
Я знаю, что он знает, что я знаю
— Ты, Семенова, на самом деле не знаешь, что тебе надо… — многообещающе начал Игорек, подливая чаю Люсеньке из общажного чайника и пододвигая к ней вазочку со сливовым вареньем, привезенным матерью.
Октябрь, третий курс, до сессии время еще есть, на дворе туман цвета подмороженного киселя из ревеня. Подходящее время года для чая с долгими разговорами.
— Ой, действительно. — Люсенька так же многообещающе округлила глазки, вздохнула, подперла голову кулачком и приготовилась слушать, что же ей надо на самом деле.