Вбил он в это авто примерно вдвое больше денег, подарками и звонкой монетой, чем отдал автору объявления, румяному старичку с хайром, и редкой бородой, и серебряной серьгой в ухе. Теперь у вас начнется другая жизнь, напутствовал старичок, когда стартер, провернувшись несколько раз с визгом, дослал-таки искру куда ей надо, и он тронулся с места. А время? Сколько выходных было проведено в гараже, сколько вечеров. Может, тогда и начало угасать их созвучие, да оно понятно — чтоб петь дуэтом, надо много слушать друг друга, а его слух перенастроился на другие звуки.
В общем, старичок оказался прав, у него пошла совсем другая жизнь, и в целом она ему нравилась. Ему нравилось в одиночестве возиться с железками и пластиковыми деталями, заказывать по чертежам у редких мастеров что-нибудь, что не удавалось достать, эти беседы кодом для вовлеченных нравились. Да, пожалуй, ему нравилось. Иногда он напевал, иногда вел сам с собой длинные беседы, это успокаивало. Мир сложной и сильной, хоть и не совсем здоровой пока машины был организован и совершенен, прекрасный мир хромированного металла и волнующих изгибов пластмассы, не то что мир за пределами гаражей и мастерских, где другой раз черт его разберет, как все устроено и зачем.
Конечно, он расстраивался, что жена перестает его понимать, а он теряет интерес к тому, что она говорит. Но сын, у них же сын. Ах ты ж черт возьми, сын же.
С сыном не все было хорошо. Нет, он был умный и покладистый, смешной, был похож на него, но вот зубы не хотели заменяться. Молочные выпадали, а новые не росли. Они с женой вместе и порознь таскали его от врача к врачу, то в одну хорошую клинику, то в другую, побывали в разных городах и в Москве. Врачи говорили, что помогут, смотрели анализы, направляли на другие анализы, потом еще на какие-то проверки. Давали пространные объяснения происходящему. В конце всегда было одно и то же. Врач пожимал плечами и советовал трансплантацию.
В принципе, он зарабатывал достаточно, трансплантация б не разорила их, но они оттягивали — может, обойдется.
И сейчас, выскочив из дома, чтоб проехаться и успокоиться, может быть, выпить кофе в какой-нибудь забегаловке, он как-то окончательно подумал: не обойдется. Надо подыскивать клинику для трансплантации. Жаль.
Он не мог бы определить, чего жаль. В клиниках на трансплантации очередь, может, жаль, что могли б раньше записать сына, сейчас бы меньше ждали. А может, жаль было, что у сына не будут расти свои взрослые зубы, а будут ненастоящие, хотя б и ровные и белые. А может, себя было ему жаль. Всегда себя жальче всего.