Однако успокоили Остермана не столько речи епископа, сколько само дальнейшее поведение молодого императора. По докладам верных людей из дворца получалось, что тот после болезни ведет себя как испуганный мальчишка. Сидит в своих покоях, почитай, безвылазно, окружив их специально вызванными семеновцами, и почти не кажет носа наружу. Заходят к нему только три ближних слуги во главе с Афонькой Ершовым, да брат его Федор. И Миних, но с этим понятно — именно ему император поручил охрану своей особы. Правда, недавно во дворец был вызван известный механик Нартов, но доверенному человеку удалось разузнать, зачем. Оказывается, царь поручил ему сделать какие-то хитрые звонки, чтобы можно было отдавать приказы лакеям, вообще не выходя из опочивальни.
Понятно, подумал тогда Остерман, вьюношу было от чего испугаться. Мало того что глянул в лицо костлявой, так вдруг выяснилось, что в это время друг и невеста плели какой-то заговор! Вот он и вспомнил про Миниха да приказал ему окружить свою особу верными солдатами.
Однако сегодня утром молодой император вдруг не ко времени осмелел. И тут же сморозил глупость, правда, не самую большую из тех, что мог. Взял да и послал письменное повеление, чтобы Екатерину Долгорукову отправили в ссылку не в Березов, вместе с Иваном и Василием, а поближе. В Нижний Новгород или даже в Ярославль. Хорошо хоть не всему Тайному Совету, принявшему решение о ссылке, а конкретно ему, Остерману. И вот теперь Андрей Иванович вынужден вместо отдыха после почти трехнедельных баталий в Совете тащиться через всю Москву в Лефортово, дабы объяснить молодому императору всю неуместность его несуразных порывов.
Потому что государь, конечно, может время от времени являть монаршую милость. К ворам, разбойникам, даже к сдуру болтающим запретное. Но только не к людям, покушавшимся на трон! Такое уже случалось в истории, и всегда кончалось тем, что проявивший глупую человечность царь лишался того самого трона, причем вместе с головой.
Хотя на самом деле вице-канцлер столь спешно отправился к молодому императору не только из соображений государственной необходимости. Он подозревал, что у Петра все-таки остались теплые чувства к этой девице, которая, по сведениям из заслуживающих доверия источников, была у него первой. И тогда ее нахождение в пределах досягаемости может привести к тому, что Петр вновь станет с ней встречаться. А уж чего она в этом случае наплетет государю про Остермана, гадать не надо, ведь именно он ее и допрашивал.
Сергей глянул в окно — ага, это, кажется, Андрей Иванович приехал. Быстро, буквально сразу после получения императорского письма, наплевав на свои болячки. Говорят, что дурная голова ногам покоя не дает, но в данном случае это не совсем так. Не дурная, а слишком хитрая! Надо же, смог повернуть дело так, что решение о ссылке Долгоруковых продавливал в основном Головкин. Голицыны ему помогали, а Остерман тут якобы и вовсе только рядом стоял, сокрушаясь о всеобщем ожесточении нравов! Хотя на самом деле был в этом вопросе едва ли не самым заинтересованным лицом. Кроме царя, разумеется, но вот уж этого-то точно никто не знал.