Визит к царю оказался не очень продолжительным. Видимо, Андрею Ивановичу удалось сразу подобрать достаточно убедительные слова, с которыми молодой царь вынужден был согласиться. Да и само решение о смягчении участи Екатерины было, похоже, не плодом глубоких размышлений, а всего лишь следствием юношеской горячности, а также телесных соблазнов, кои, кажется, потихоньку начали одолевать Петра по мере отступления болезни. То-то он уже посылал своего камердинера к какой-то известной своднице. Это не страшно, но наводит на определенные размышления. Мальчик потихоньку становится мужчиной, и, значит, около него скоро обязательно должна появиться женщина. Независимо от тех девок, что предоставит ему сводница. И эта женщина должна испытывать теплые чувства по отношению к нему, Андрею Ивановичу Остерману. Самое интересное, что искать ее не надо, она и так известна. Царь к ней относится хорошо, она к нему тоже, и при этом не замешана ни в каких интригах против вице-канцлера. И, что просто замечательно, стараниями Долгоруковых уже больше года сидит безвылазно в своем имении, не помышляя продолжить отношения с юным императором. Но ведь ей вряд ли нравится такое положение дел, а поможет его порушить именно Остерман! Да, решено — сразу же по прибытии домой следует написать письмо цесаревне Елизавете Петровне. И неважно, что она молодому царю родная тетка да на шесть лет его старше. В постели это не помешает, скорее наоборот, ведь Долгорукова, небось, по младости лет толком ничего и не умела. Опять же по красоте и обаянию Елизавета ее заметно превосходит. Если же отношения между теткой и племянником станут настолько тесными, что он вновь задумается о свадьбе, то только от поведения цесаревны будет зависеть позиция Остермана по этому вопросу. Ведь одно время Голицыны уже собирались устроить помянутый брак и даже заручились согласием церкви, но тут влезли Долгоруковы со своей Катькой и все им испортили.
Однако вице-канцлер имел основания быть довольным недавно завершившимся визитом не только из-за благополучно разрешенной ситуации с бывшей царской невестой. Ведь потом удалось повернуть разговор на Миниха и даже, кажется, зародить у царя сомнения о правильности своего выбора. Причем с умом, не возводя на генерал-аншефа кляузы, а, наоборот, всячески нахваливая его верность. Мол, для охранения императорской персоны это первейшее качество, а изощренный ум тут ни к чему, он только повредил бы в случае своего наличия. И если Миних будет советовать какую-нибудь дурость, продолжал Андрей Иванович, то ты, государь, его прости. Не каждому господь дал государственный ум, уж мы-то с тобой это хорошо понимаем.