Он метнул в Ромашова сердитый взгляд.
— Я требую от вас постоянно задавать себе вопросы: все ли сделано, что в пределах человеческих сил. Помните, что в бою, когда силы обеих сторон напряжены до предела, малейшее усилие или самая незначительная возможность, своевременно найденная и использованная, может склонить всю борьбу в сторону победы. Вы, Ромашов, не об отходе думайте. Хватит отходить! Мы готовимся к наступательным боям. Морская пехота создана для того, чтобы идти вперед.
Полковник взял со стола тоненькую книжку и показал офицерам.
— Кто из вас читал сочинения Ушинского? — спросил он.
Несколько человек подняли руки. Громов раскрыл книгу.
— Офицер — воспитатель личного состава. Следовательно, он педагог и обязан интересоваться педагогической литературой. Послушайте, какие мысли высказывает Ушинский: «Не тот мужествен, кто лезет на опасность, не чувствуя страха, а тот, кто может подавить самый сильный страх и думать об опасности, не подчиняясь страху». И далее: «Как только же мы начинаем бороться с опасностью, так и страх начинает проходить». Очень метко сказано! Рекомендую прочесть. Политотдел имеет десять экземпляров этой книги.
Командирская учеба продолжалась до двенадцати часов дня. Вернувшись в роту, Глушецкий спросил Уральцева, что он намерен делать.
— У меня план такой: поведу разведчиков в музей Островского. Они давно просили меня об этом. А вечером пойдем в театр на концерт. В политотделе выпросил двадцать билетов. Хочешь, дам два билета.
— Не прельщает. Лучше схожу домой. Кто знает, когда снова встретимся с женой. Намеки полковника вполне прозрачны.
Уральцев ушел на чердак собирать людей для похода в музей. Глушецкий достал бритву.
Прежде чем уйти, он поднялся на чердак, чтобы предупредить дневального о своей отлучке. В казарме Глушецкий увидел лежащего на койке Крошку. Его ноги не помещались на койке, и он положил их на табурет. Лейтенант читал книгу.
— Почему вы здесь? — удивился Глушецкий.
— В музее я бывал, — зевая, ответил Крошка. — По городу бродить неохота. Знакомых нет. Решил почитать.
Глушецкий предложил:
— Пойдем ко мне.
— С охотой, — отозвался Крошка и замялся. — В таких сапогах…
— Не беда, — глядя на огромные сапоги лейтенанта, на которых не было живого места от заплаток, сказал Глушецкий. — Не на бал…
— Впрочем, я не виноват, — улыбнулся Крошка и стал надевать новую шинель, сшитую на днях по заказу старшины.
Вскоре они подходили к знакомой калитке. Галя, заметив мужа в окно, вышла на крыльцо и, сияя глазами, весело произнесла:
— Наконец-то дождалась.