— Давайте только договоримся, весь день ничем не выдавать наше присутствие. Пусть немцы думают, что мы куда-то делись. Тогда они ослабят наблюдение.
— Такие дни длинные-предлинные, — протянул кто-то.
Тощий матрос с заостренной по-птичьи физиономией хмуро бросил:
— Забыли о нас… И черт меня дернул остаться тут!
— А это не от тебя зависело, — заметил матрос, щуря черные, блестящие глаза.
— От меня. Еще месяц назад, когда рану заработал…
— Да, дурак! — подтвердил черноглазый. — Загорал бы в сочинском госпитале. Теперь выкручивайся, идиот. А начальство все удрапало, и о тебе не вспомнят. Ты — что? Неровня адмиралам. Таких еще наберут. Говядинка, одним словом…
На его загорелом, четко очерченном лице появилось злое выражение.
К нему подскочил Иванцов и ухватил за ворот:
— Ты что, гад, сказал? Еще одно пакостное слово — и душа вон!
Черноглазый матрос выхватил финку. Но тут подоспел Семененко. Он так сжал руку черноглазого, что тот выпустил финку. Затем оттолкнул Иванцова.
— Ша! — пробасил он спокойно. — Злость треба приберечь для фашистов. А ты… — обернулся он к черноглазому матросу. — Слова твои — брехня. Душу от них воротит, падло ты несчастное. Прикуси язык, иначе голову не сносишь. И никто не скажет «с честью погиб за Родину».
Семененко положил ему на плечо свою тяжелую руку и надавил. Матрос осел на камень.
— Вот и сиди до вечера, — усмехнулся Семененко, отходя.
Разговоры затихли. Потянулись томительные часы ожидания. Снова разгорался жаркий день. Всех мучила жажда. Она притупила чувство голода, иссушила все желания. Пить, хотя бы глоток воды, хоть бы прополоскать пересохшее горло.
— Миллион за глоток воды, — выдохнул кто-то.
— Где возьмешь миллион? — спросил Семененко, облизывая сухим языком потрескавшиеся губы.
— Где, где? Молчи уж…
— И то дело…
Глушецкий смотрел на заострившиеся лица матросов и подумал: «Еще несколько дней без воды — и люди станут умирать». Но где взять воду? Вот она, кругом, глазом не окинешь, но соленая, черт бы ее побрал…
Под скалами, нависшими козырьком, по-прежнему находились люди.
Вскоре к нему прилез Семененко и подал тетрадь.
— Что это? — покосился Глушецкий.
Семененко объяснил, что это списки людей, находящихся здесь.
— А для чего такие подробности о каждом?
Слегка смущаясь, Семененко рассказал о своих ночных мыслях. Глушецкий задумался:
— Список следует сохранить. Но как? Кто знает, кому выпадет счастье уцелеть. Вот что, Семененко, найди укромное место, запрячь, заложи камнями, а людям объяви об этом. Когда наши освободят Крым, кто из нас уцелеет, тот и найдет список.