Проехав метров триста, машина остановилась, послышались повелительные окрики гитлеровцев, и вдруг в кузове ее один за другим раздались взрывы гранат. «Неужели группа Иванцова завязала бой? Зачем?» — подумал Глушецкий.
Вслед за взрывами донеслись стоны гитлеровцев и крики: «Полундра, бей!», и сразу началась стрельба из автоматов.
Первой мыслью Глушецкого было броситься на помощь Иванцову. Затем он подумал, что, может быть, это и не Иванцов завязал бой, а какая-то другая группа пробирающихся из окружения севастопольцев. Если он со своей группой побежит на помощь, то рискует напороться на огонь своих, ибо в темноте трудно разобрать, кто бежит — свои или чужие. Да едва ли Иванцов нуждается в помощи. Гранаты, надо думать, сделали свое дело, а в группе Иванцова девять моряков и на их стороне внезапность. «Конец схватки можно предугадать, — успокоился Глушецкий, — лишь бы Иванцов сообразил, что сейчас надо быстрее удирать подальше от мыса. Гитлеровцы, конечно, бросят сюда своих солдат».
Глушецкий встал, оглянулся и сказал:
— Обстановка меняется. Вероятно, сейчас подойдут еще машины. Начнут прочесывать. За мной по одному! Перебежками!
И он побежал. Вскоре на дороге показались три автомашины с гитлеровцами. Не доезжая до подбитой машины, они остановились веером, включили свет фар и, как прожекторами, осветили местность. Солдаты рассыпались цепью.
Глушецкий и его товарищи уходили все дальше и дальше. Где-то позади началась стрельба.
Им не удалось до рассвета проскочить в Золотую долину. Когда начало светать, они оказались на холмах, расположенных северо-восточнее Балаклавы. Внизу лежала Золотая долина, а за ней, столь желанные теперь, синели горы. Глушецкий заметил в долине немцев, пасших коней. С востока по дороге двигалась большая колонна солдат.
— Придется нам пересидеть здесь, — сказал лейтенант. — Гучков, подыщи какую-нибудь яму.
Через несколько минут расположились в большой воронке, вырытой бомбой. В ней пролежали весь день. В сумерки спустились в долину. Когда перебежали дорогу, Гучков предложил сделать засаду, чтобы добыть еду.
— Мы еле ноги волочим. Скоро совсем протянем, — заявил он.
Глушецкий согласился. Засаду устроили на повороте дороги, где росли кусты. Ждать пришлось недолго. Показался большой обоз. Глушецкий насчитал четырнадцать подвод. На каждой сидели по два-три немца.
— Не стрелять, пропустить! — распорядился лейтенант. — Не по нашим силам.
Жадными глазами проводили немецкий обоз. Уж на нем-то немало съестного! При мысли об этом у лейтенанта засосало под ложечкой.