— Чего она ходит?
— Она развлекает меня, — улыбнулась Мария Васильевна. — Вы все на людях, а я одна.
Она стала собирать на стол.
— Надо бы Галю подождать, — заметил Тимофей Сергеевич.
— Я ей оставила. Весь день, верно, голодный?
— Как волк, — признался он.
Она налила ему тарелку горячего супу.
— Кушай. На второе пшенная каша с постным маслом.
— О, преотличнейший обед! А что же ты?
— Я подожду Галю…
После обеда Тимофей Сергеевич сел в кресло и стал читать принесенные с собою газеты. В правой руке он держал красный карандаш, которым подчеркивал заинтересовавшие его статьи.
Стемнело. Завесив окна, Мария Васильевна включила свет и села на диван.
— Что там в Сталинграде? — спросила она.
— Громят! — отозвался Тимофей Сергеевич. — Вот послушай-ка одну статью.
Прочитав, он уверенно заявил:
— Наша победа будет! Наша!
— Где там наша. Загнали нас в горы, — возразила Мария Васильевна.
— А мы с этих гор прыжок сделаем прямо на хребет фашистскому зверю.
— Ой, даже не верится. Силен басурман…
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Тимофей Сергеевич, не вставая со стула.
Дверь открылась, и на пороге показался улыбающийся Николай с вещевым мешком в руке. Увидев сына, Мария Васильевна обомлела, не в силах подняться с дивана и не находя нужных слов.
— Ой, сыночек, — выговорила она наконец и лишь после этого обрела силу встать и броситься ему на грудь со словами: — Коленька! Живой!
— Живой, мама, живой, — обнимая ее, произнес он, стараясь скрыть волнение.
Она подняла на него затуманенные глаза. Он нежно прижал к груди ее седую голову и поцеловал.
Тимофей Сергеевич встал и начал усердно протирать очки. Встреча сына с матерью взволновала и его. Какая была бы радость, если бы вот так же неожиданно появился его сын — летчик! Может быть, так вот и будет.
— И не раненый, Коленька? — спросила Мария Васильевна, кладя ему руку на плечо и опять заглядывая в глаза.
— Целый и невредимый, — улыбнулся Николай и шагнул к Тимофею Сергеевичу. — Здравствуйте, дядя Тима.
Старик обнял его, затем отступил на шаг и, осмотрев, с одобрением проговорил:
— Загорелый, обветренный. Сразу видать, что настоящий фронтовик. Ну, снимай шинель.
А мать уже засуетилась.
— С дороги, верно, устал, проголодался. Умывайся, а я подогрею обед, — приговаривала она, торопливо вынимая из буфета тарелки.
Николай разделся, умылся и сел на диван.
— А где Галя? — спросил он, оглядываясь.
— Да все на курсы да в госпитали ходит, — вздохнула мать. — Непоседа!.. Скоро придет.
— В командировку пожаловал или в отпуск? — поинтересовался Тимофей Сергеевич, садясь рядом с Николаем.