Интересно, что простой народ, мужики, могли молча сидеть или стоять, ни о чем не спрашивая, хоть часами. О саамах и речи нет, те могли, надо думать, молча сидеть хоть сутками, а вот народ образованный, интеллигенция, те долго молча высидеть не могли. Нетерпеливый народ, любопытствующий.
Михайлов не знал, что это раб и варвар не могли заговорить первыми с патрицием. Не знал и порядка, по которому никто не может заговорить первым и с английской королевой, покуда она сама не соблаговолит к тебе обратиться, а не обратится, вот и стой. Так что Михайлов, сам того не подозревая, требовал в общении с собой тех же манер, предписанных в общении с римскими патрициями и английскими королевами.
Сочтя паузу достаточной, убедившись в том, что подследственный начинает понимать, куда он пришел, Михайлов обмакнул перо в чернильницу и, не глядя на Черткова, шумно выдохнул, словно предстояло поднять тяжкий груз, и скучно забормотал:
— Фамилия? Имя? Отчество? Год и место рождения? — Михайлов любил писать пером «уточкой» без нажима. Когда бланк был заполнен, он протянул его Черткову: — Посмотрите, все ли верно. Распишитесь. А теперь рассказывайте.
Чертков недоуменно молчал.
— Ну что ж, — младший лейтенант посмотрел в глаза молодому ученому, выждал паузу и проговорил привычно, буднично: — Расскажите о вашей шпионско-диверсионной деятельности и саамской повстанческой организации.
— Где? — невольно и невпопад вырвалось у Черткова. Вот он, билет, на который нет ответа!
— Это нас как раз и интересует. — Для наглядности Иван Михайлович макнул перо в чернильницу и осмотрел кончик пера, выказав готовность записывать четко, ответственно, без помарок.
Лицо Черткова дрогнуло, сморщился лоб, дернулись брови, непроизвольно приоткрылся рот в готовности к возражению, губы, подбородок, даже нос, все пришло в движение, оставаясь, разумеется, на месте, словно рябь прошла по воде от совершенно невидимого движения воздуха.
— Ну что вы, Чертков, дело поправимое, — сказал Михайлов, словно по плечу похлопал.
В усмешке Михайлова, как в зеркале, Чертков увидел свой страх, он тут же овладел собой, мгновенно взял себя в руки и вернул лицу спокойствие и мягкость доброжелательного собеседника.
— Вы попали в очень нехорошую историю, очень нехорошую, я могу помочь вам из нее выбраться. Но это только в том случае, если вы сами захотите выкарабкаться и будете мне помогать. Тонущий человек иногда просто мешает его спасать. Сразу скажу, помешать вы мне не можете, а вот помочь можете.
— Абсурд, — наконец произнес подследственный.