Зато Эш придерживался «политики открытых дверей» в буквальном смысле. Ему было все равно, войдет она или нет. Много раз она заставала его болтающимся по комнате в одних трусах. Его нельзя было смутить, он не был застенчив и робок, как Саймон. Вещи разбросаны, на столе — хлам, не то что у Саймона, чистюли и аккуратиста. И однако же при всем этом именно Эш, выходя из дома, всегда выглядел так, словно сошел с обложки журнала: небрежно, но элегантно одетый, с широкой улыбкой. Салли не могла этого понять. В его ванной, всегда забрызганной, со следами пены на стенах, валялись мокрые полотенца и грязное белье. Неудивительно, что Тули так уставала.
Салли подумала о том, сколько ошибок совершила за последние годы, и все с добрыми намерениями. Сколько ошибок! Устало вздохнув, она поплелась в ванную и неожиданно наткнулась на свое отражение в зеркале. Сейчас ее можно было принять за уборщицу в конце тяжелого рабочего дня. И такой ее видел Дэвин Роллинз? И в таком-то вот виде она сидела с ним на лестнице и пила кофе? А ему понравились ее соленые огурцы. Она расхохоталась и долго не могла остановиться, а когда все же справилась со смехом, вдруг заплакала. Салли плакала по прошлому, настоящему, да и по будущему — тоже.
Салли проснулась с головной болью, уже зная, что не избавится от нее до вечера. В дверь негромко постучали. Филип, это он всегда так осторожен.
— Входи, Филип.
— Я подумал, что, возможно, тебе захочется кофе. Не хотел гонять Тули вверх по лестнице. У тебя опять болит голова?
— Я еще вчера чувствовала, что так будет. Ничего. Приму порошок, пройдет. Ты хочешь о чем-то поговорить?
— Да, о наших мальчиках. Поверь, Салли, Бог мне судья, я действительно считал, что Саймон уехал с тобой. Он, видно, очень тщательно все спланировал. Перехитрил нас обоих. А вот с Эшем… Да, здесь я готов признать свою вину. Хотя… не думаю, что поступил неправильно. Возможно, для него это самый лучший вариант. Ему пора становиться мужчиной. Не думай, что я слеп и не вижу его недостатков. Я хотел, чтобы он стал полной противоположностью мне, а делал все не так. Полагаю, я тебе сейчас не нужен, наши отношения и без того… — Филип махнул рукой. — Если ты не против, то я съеду или вернусь в Санрайз. Мне невыносимо видеть тебя несчастной.
— Я была несправедлива к тебе, Филип. Мне очень жаль. Мне так хотелось обезопасить себя от любых неприятностей, но от судьбы не спрячешься. Ты не представляешь, как отвратительно я себя чувствую, как мне тяжело. Боже, Филип, а если с ними случится беда? Как мы будем жить? Что нам останется?