Румянец Амалии и её затуманенный чарами взгляд всколыхнул новую волну ожесточения в Тениэле. Бездна побери Князя с его играми и его извечное желание доказать всем, что он сильнее своих созданий! Конечно, сильнее.
Внутри что-то взбунтовалось. Впервые. И как же это понравилось демону! Тихий голосок напевал, нашептывал.
Пойти против самого Князя. Оставить его без игрушки. Просто взять и уйти. Вернуться к Софи. Софи.… Обнять опять, вкусить её вкус и запах. Накрыть ее грудь своей рукой и почувствовать, как ЕЁ сердце бьется под его ладонью. Вкусить её трепет, выпить её стоны.
- Ты ведь любишь меня? – Послышался полный надежды голос Амалии. Мужчина вздрогнул.
Вдруг, откуда ни возьмись, появилась стойкая уверенность в том, что если сейчас Тэль не отдаст на растерзание новую игрушку, то наверняка потеряет Софи. Нет, только не Софи! Он пока не готов отдать её кому бы то ни было. И тут же боевой задор спал. Что-то внутри сдулось как проколотый воздушный шарик.
Тениэль поморщился, возвращаясь в реальный мир. Девушка все еще вопрошающе смотрела на него. Он может ответить ей что угодно, и она все равно пойдет с ним. На языке вертелось нечто грубое, унизительное. Так и подмывало отыграться на Амалии за свои метания, словно черт дергал за язык.
- Нет. – Достаточно жестко ответил Тениель.
Девушка заторможенно смотрела на мужчину, пытаясь осмыслить его ответ. А затем задала самый глупый вопрос в мире.
- Почему?– Ее преданный взгляд вызывал неприязнь.
В договоре не должно быть неправды, иначе светлые найдут к чему привязаться. А именно сейчас заключался договор.
Однако он отвлекся. Так о чем спрашивала девушка? Тениэль порылся в памяти и, наконец, вспомнил ее имя и вопрос, заданный обиженным тоном.
- Амалия, не будь глупой.
Девушка почувствовала раздражение желанного гостя и испугалась, что он может уйти. Навсегда. Сердце болезненно сжалось от страха. Она тут же неосознанно прижалась к нему еще крепче. Прождав мужчину своей мечты весь день, Амалия металась по своей комнате, боясь выйти. Боясь, что он не придет. Тогда она решила заняться тем единственным, что позволяло ей отвлечься.
Она рисовала. Последний портрет был третьим, по счету нарисованным ею за этот день. Решив, что её глупые вопросы явились причиной недовольства мужчины, Амалия поспешила заверить его в своей покорности.
- Да, конечно, я понимаю. Слишком рано. - В ее голосе отчетливо слышался страх, и Тэль угадал его причину. Раздражение усилилось, и поэтому следующая фраза мужчины прозвучала достаточно грубо, с нажимом: