Берлин. 2 июня 1871 г.
« Дорогая Катарина, во время сессии в Рейхстаге у меня есть только минутка свободного времени, чтобы заверить Вас в моей неизменной преданности Вам. Большой привет Николаю. Ваш бедный дядюшка жестоко страдает, скучая по счастливым часам в Биаррице и беспечной жизни, которую нам было позволено вести там и которая так не похожа на здешнюю, шумную и суетную, одолевающую заботами…
Биарриц, октябрь 1871 г.
Даже при дневном отливе теплые зеленые волны шумно накатывают на пологий песчаный берег. У самой кромки воды пятилетний Алексис под присмотром бабушки Анны Андреевны строил с братом песчаные замки. А Кэтти… Сидя в шезлонге и – несмотря на теплое солнце – кутаясь в шерстяной плед, Кэтти писала на листе с княжескими вензелями:
« Дорогой дядюшка, только представьте – вот мы и снова в Биаррице, и в той самой комнате, где познакомились с Вами девять лет назад! Я Вам пишу и слышу, как бьется прибой. Но сколько же всего случилось за это время, как изменилось все! И наш прекрасный Биарриц, который « облагородили » самым печальным образом!.. »
Господи, что за наказание? Почему Биарриц – единственное, о чем она может писать ему, не боясь почтовых перлюстраций, настырных журналистов и собственного мужа? Почему она, даже болея и увядая, не может спросить его напрямую – а кем и чем была она в его жизни? Да, он великий – теперь это признано всей Европой и даже Америкой и Россией. Он создал германскую империю! Но разве это делает мельче их – пусть даже недолгие – встречи? Разве не говорил он ей, что она ему послана Богом? Но даже об этом она не может ему ни написать, ни напомнить…
« Представьте себе, что балкона Кэтти больше не существует, что вокруг грота у маяка – высокие перила из камня, и теперь там могут прогуливаться даже самые трусливые! Чудесный грот напрочь лишился своего очарования и поэтичности – по-другому все это и не назовешь… разумеется, мы часто вспоминаем Вас, и наверняка у Вас чешется нос… Вы еще помните ту прогулку по берегу, когда мы так смеялись… »
Оставив внуков, Анна Андреевна подошла к Кэтти, сказала ревниво:
– Ты снова пишешь ему?
Кэтти подняла голову. Она очень поблекла за прошедшие годы.
– Потому ты и чахнешь, – сказала Анна Андреевна. – Рожаешь от мужа, а любишь…
– Maman, per favore, оставьте меня в покое.
Обиженно поджав губы, Анна Андреевна ушла к мальчикам.
Варцин. имение Бисмарка
Исполнив цель своей жизни, рейхсканцлер Отто фон Бисмарк отяжелел и стал надолго уезжать из Берлина в свою родную Померанию, в Варцин. Оттуда, из скромного северного шале в старогерманском стиле со старыми печами в каждой комнате, усталый и располневший, он нехотя руководил созданной им империей или бродил по сосновому бору в сопровождении двух огромных догов. Рутина внутригосударственных забот была ему скучна, и он часами сидел с этими псами на веранде, увитой ползучим плющом и уставленной садовыми инструментами, пыхтел своей трубкой и смотрел на краснеющие в октябре померанские сосны.