Огонь, паливший ее снаружи и изнутри, бежал вниз, к лону. Не в силах больше ждать, Эмма стала двигаться сама. Киллоран поднял голову.
— Тебе так не терпится? — прошептал он. — Чудесно, — и тут же снова прильнул губами к ее груди.
Она вновь не сдержала стон. Эмме казалось, если Киллоран не возьмет ее сию же минуту, она сойдет с ума. И он прекрасно знает об этом.
Граф провел рукой по ее животу и скользнул вниз. Она непроизвольно сжала бедра. Киллоран стал их целовать, страстно, горячо, преодолевая таким образом сопротивление. Конечно, он знал, что делает и какого добьется результата…
Пальцы графа погрузились в глубь ее тела. Эмма дернулась и задрожала — сначала от шока, а затем от немыслимого, неземного удовольствия. Затем эта волна отхлынула — осталось только полное изнеможение. Она смотрела в зеленые глаза Киллорана и понимала, что готова утонуть в них.
Он улыбнулся, на мгновение приоткрыв ей крохотную частичку настоящего себя, а потом снова прильнул к ее губам.
Язык графа ласкал и возбуждал ее, и то же самое делали его руки. Новая вспышка удовольствия ослепила Эмму. За ней последовала еще и еще одна — все более мощные и яркие. Киллоран снова смотрел на нее. Пальцы его продолжали двигаться.
Эмма уже не в силах была дышать. Тело ее сотрясали конвульсии. И тут она ударила графа. Он этого словно и не заметил. Рука его по-прежнему была погружена в лоно Эммы. Еще немного, мелькнула у нее мысль, и она просто умрет.
— Хватит! — воскликнула Эмма в отчаянии. — Я больше не могу…
— Ну что ты, детка? Я еще не слышал твой крик.
И она закричала.
Через мгновение Киллоран перестал ее терзать.
Голова у Эммы кружилась, во всем теле ощущалась такая слабость, что пошевельнуться, казалось, она не сможет уже никогда. Граф что-то шептал ей на ухо, но Эмма ничего не слышала. Слова не доходили до ее сознания. Она попыталась открыть глаза, но не смогла сделать и этого. Тогда Эмма прекратила борьбу с собой… Через мгновение она провалилась в какую-то темную пропасть.
Киллоран неподвижно лежал рядом с Эммой. Он видел, что из ее закрытых глаз текут слезы. «Спит и даже не знает, что плачет», — подумал граф. Может быть, это к лучшему, Эмма так не любит, когда другие видят проявления ее слабости, особенно если «другие» — это он.
Граф глядел на ее роскошное тело, такое соблазнительное и все еще девственное. Ничто не мешало ему перейти от взгляда к действию, но Киллоран не сделал ни одного движения. Он не собирался больше прикасаться к Эмме.
Он и так овладел ею, причем получил больше удовольствия, чем если бы просто лишил Эмму невинности. Прорваться через барьер плоти, который поставила на пути мужчины природа, может любой. Другое дело — забрать у женщины нечто более важное — частицу ее души, овладеть ее мыслями. Отныне Эмма принадлежала только ему. Отныне с кем бы она ни была телом, душой будет с ним.