Гемелл кинулся к нему, выронив мраморную голову. Та хрустнула и распалась на части.
— О, нет! Что ты такое говоришь? Что могло случиться, что ты потерял веру в наше дело?
Макрон хрипло рассмеялся:
— Сегодня по приказу цезаря схвачено несколько моих вольноотпущенников и брошено в Мамертинум. А это может означать лишь одно: их будут допрашивать и, скорее всего, пытать, чтобы получить обличающие меня показания. И совсем уже скоро меня призовут на заседание сената, где будет предъявлено обвинение в оскорблении величия. А после казни Калигула по локоть запустит свои кровавые руки в мое состояние. Неблагодарная тварь!
Никто не знает, что я сделал для того, чтобы он стал тем, кто есть! Будь он проклят!
Германик медленно склонился над ним.
— А что же ты сделал такого для Калигулы, за что теперь готов проклясть его? — вкрадчиво спросил он.
Макрон вытянул вперед широкие ладони, уставившись на них с таким видом, будто видел впервые.
— Вот этими руками я придушил старого Тиберия! Старый вонючий козел не хотел расставаться с жизнью. А та, единственная, ради кого я совершил это, очень спешила сделать своего мужа новым принцепсом Римской империи, — с горечью произнес он.
Гемелл с ужасом смотрел на его мощные ручищи. Убить старого императора, его собственного деда! Но на смену ужасу пришло тайное ликование. Каким бы шатким ни было его теперешнее положение, по крайней мере, этот союзник зубами вырвет победу в борьбе за собственную жизнь, ибо ее сможет подарить ему только новый правитель Рима.
— Нашему заговору грозит беда. Ливилла предупредила меня об этом сегодня утром, — сказал Германик. — Эмилий Лепид серьезно подозревает меня в убийстве Пираллиды. И моя личность вызывает у него много вопросов, он не верит, что я состою в родстве с Павлом Фабием Персиком.
— А причем тут убийство Пираллиды? Как он смог связать тебя с этой гетерой?
— Волосы, которые она, защищаясь, выдрала у меня, натолкнули его на эту мысль, — ответил Гемелл.
— Что за вздор? — возмутился Макрон. — В Риме много мужчин со светлыми волосами. Хотя… Это свидетельствует лишь о том, что он какое-то время мог следить за домом гетеры, а, следовательно, видел там и меня, и Клавдия. Слава богам, что ты не выходил за пределы ограды. Но вот Ирод Агриппа. К тому же во время нашей последней встречи с Друзиллой, незадолго до ее смерти, она призналась мне, что была откровенна с Лепидом, а это значит, что она рассказала ему все. Не зря же он пытался поговорить с Пираллидой. Гетера хотела раскрыть заговор, в мои руки попало недописанное ею письмо цезарю. Лишь Эмилий мог внушить ей это. Получается, вы вовремя убрали эту предательницу, иначе наши бездыханные тела уже б лежали на Гемонии.