В ароматной воде, усыпанной лепестками роз, Агриппина нежилась в ожидании, когда истечет положенное время и рабыня смоет с ее лица маску из меда и ослиного молока. Ее роскошные волосы были зачесаны назад и натерты смесью из яичных желтов. Увидев это зрелище, Эмилий расхохотался.
Дремавшая Агриппина вскочила, пытаясь разлепить веки, и злобно закричала, чтобы он убирался вон.
— Я не уйду, пока не поговорю с тобой, — сказал Лепид, сбрасывая тунику и погружаясь в теплую воду рядом с девушкой.
— Я не звала тебя, в это время мне нравится быть одной, — Агриппина оттолкнула его руки от своих коленей.
— Конечно, я понимаю. Но можешь успокоиться, эти секреты красоты мне прекрасно известны, — не удержался Эмилий от насмешки.
— Еще бы, — фыркнула Агриппина, — ты ведь сам ими пользовался долгое время, пока играл женщину.
Лепид больно ущипнул ее, но она не унималась:
— Решил вспомнить старое? Роль мужчины наскучила?
— Прекрати, если не хочешь, чтобы я ударил тебя. Когда вернется Ливилла?
Агриппина пожала плечами:
— Я ей не нянька. А что, ты возжелал ее?
— Я сказал, прекрати так со мной разговаривать. Ее ласки не способны расшевелить даже мертвого. Она нужна мне по другому делу. Кстати, ты не видела Фабия Астурика?
Агрппина поднялась во весь рост. Розовые лепестки покрывали ее роскошное тело.
— Я не в настроении, Эмилий Лепид! Ты нарушаешь мой покой, задаешь глупые вопросы, даже не потрудившись поинтересоваться моими делами. Твое пренебрежение уже перешло все границы.
Она вышла из купальни, оставив после себя шлейф аромата и мокрые лепестки роз на полу. Эмилий не спеша потянулся, наслаждаясь теплом, и откинул голову на мраморный бортик. Больше всего на свете сейчас ему хотелось выспаться, а не ссориться со строптивой любовницей. Но он вздохнул, поднялся и пошел вслед за Агриппиной.
Рабыни вытерли ей тело горячей тканью, усадили в низкую катедру и мягкими движениями рук принялись смывать с волос яичные желтки и избавлять лицо от питательной маски.
— Теперь я узнаю свою красавицу, — не удержался от колкости Эмилий, стоя обнаженный в дверях. Едва последняя мокрая прядь волос Агриппины была расчесана, он велел рабыням убираться и обнял девушку. — Ты подаришь мне чуточку своего расположения? И хорошего настроения?
Агриппина равнодушно пожала точеными плечиками и отвернулась:
— Так что, моя сестра уже перестала тебя интересовать?
Лепид опустился перед ней на колени, погладил ей бедра.
— Моя прелестница, — прошептал он, и в его голосе послышались примирительные нотки. — Никто в Риме не может сравниться с тобой. Твоя красота способна лишить разума, я влюблен в тебя, как мальчишка. Разгладь морщинки на своем лобике, я принес добрые вести. Я собираюсь просить твоего брата о разрешении на нашу помолвку.